Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 72
действия строились на уподоблении молока воде, чтобы передать молоку то изобилие, которое наблюдается у воды в природе. Например, после первого выгона скота весной в Вербное воскресенье на Русском Севере веточки вербы, которыми выгоняли стадо, опускали с этой целью в воду. На Вятке существовало пожелание, которое высказывали доярке: «Море под корову!»[139] Конечно, мы пользуемся поговорками, пословицами и другими данными гораздо более позднего времени, в основном XVII–XX столетий. Но ведь мировоззренческая сущность этих выражений осталась без особых изменений, они по-прежнему отражают тот древний взгляд на мир, который был когда-то у язычников.
«Из одного колосочка будет жита бочка»: земледелие
Основным занятием русичей-язычников было земледелие. Поэтому пахарь («оратай», «орачь») вошел в былины, апокрифы, фольклор в качестве культурного героя, победившего первобытных великанов либо первобытного змея и принесшего на землю земледелие.
Археологи находят наконечники пахотных орудий: втульчатые и черешковые наральники, сошники, лемехи, чересла (плужные ножи). Особенно много обнаружено сошников с узким втульчатым лезвием, которые насаживались на рабочую часть деревянной сохи. Сохой проводили борозду в пахоте для дальнейшего сева. Лемехом подрезали пласт земли при пахоте. Наральник переворачивал пласт земли. Все эти приспособления появились у восточных славян еще в VIII–IX веках.
Плуг и соха почитались как священные предметы. В Москве даже в XVII столетии зафиксирован обряд «кликания плугу», призванный обеспечить хорошую пахоту, а значит, и урожай. «Оратва», «сеятва» и «жатва» — излюбленные слова древнерусских земледельцев. Отсюда и знаменитая поговорка: «Дураков ни сеют, ни орют, сами ся ражаютца».
Урожай, как и все остальное в языческом менталитете, представлялся в виде самостоятельного «тела», которое можно добыть, отторгнуть, украсть. Повлиять на урожай могли божества, обладающие «наделяющей» силой, а также русалки. Им приносили дары в виде части урожая, сопровождая такими словами: «Батюшка Наделяющий, зароди на лето побольше хлебушка». Для стимулирования урожайности прибегали к ряду приемов, направленных на «пробуждение» земли. Среди подобных приемов были обходы с заговорами и молитвами, ритуальное битье земли в дни зимнего солнцестояния, разведение костров и сжигание чучела Масленицы, закапывание в землю различных «даров» в виде костей поросенка, яичной скорлупы и пр.
Но, конечно же, самое большое значение придавалось всему процессу создания урожая: нужно было приготовить семена из самых больших или двойных колосьев, провести сев как обряд оплодотворения земли, следить за ростом и чистотой колосьев, в нужные сроки провести жатву, наконец, правильно завершить весь цикл, чтобы обеспечить урожайность на будущий год.
Важно также было соблюдать календарные запреты, связанные со сном и бодрствованием Земли и жизненным циклом луны. Земля спит зимой, пробуждается весной, оплодотворяется, беременеет и рождает плоды осенью, затем снова засыпает, отдыхая от трудов. Луна, в противовес Солнцу, дающему свет, тепло и жизнь в целом, может навредить земледелию, потому что она холодна, изменчива (то нарастает на небе, то исчезает вовсе), связана со смертью и загробным миром. Лунный свет опасен для людей, в особенности для беременных женщин и детей. Он вызывает бессонницу, может сделать лунатиком. В то же время лунный свет привлекает нечистую силу, пробуждает покойников. Однако наблюдения за лунным календарем привели к выводам, что можно и нужно делать при растущем месяце, полнолунии и что нельзя делать при убывающем светиле. Ясный месяц всегда воспринимался как знак хорошего урожая и здоровья. Начинать пахать землю можно было только в полнолуние или на растущем месяце, чтобы зерно хорошо взошло и быстро пошло в рост.
Кроме правильного выбора лунного времени, при начале пахоты учитывались и дни недели. Удачными днями для первой пахоты считались вторник, четверг (так называемые «мужские» дни) или суббота. Плохим предзнаменованием считалось начать пахоту в «женские» дни — пятницу или среду. Это грозило бесплодием земли.
Человек, производивший первую в году пахоту, должен был соблюдать определенные запреты, главным из которых был запрет на половой акт накануне. Необходимо было также вымыться в бане и надеть чистую одежду, преимущественно новую белую рубаху. Левша не имел права начинать первую пахоту. Женщины во время менструаций не допускались близко ни к изготовлению хлеба для пахаря, ни к животным, идущим на пахоту. Все это было направлено на обеспечение «чистой» пахоты и сева, чтобы ничто не повредило зерну, не «засорило» его. В некоторых местностях даже выбирали первого пахаря, которому поручалось открыть пахоту для остальных односельчан, из здоровых сильных мужчин среднего возраста с «хорошим» глазом. Но и ему также было опасно встретить по пути злого человека или нечто нечистое, что могло сглазить и его самого, и будущий урожай.
Придя на поле, пахарь целовал землю, что считалось крайне важным и значимым: ведь земля до пахоты воспринималась как спящая, ее надо было пробудить, оплодотворить, а после этого нельзя было ковырять, тыкать палкой или носком сапога. Проведя первую борозду, пахарь закапывал в нее какой-либо подарок: яйцо, кусок хлеба, мясо или другую пищу. При первой пахоте проводили три-четыре борозды, так как это был ритуал начала сельскохозяйственного цикла, и важнее было совершить этот ритуал достойно, обеспечить успех в дальнейшем, чем вспахать все поле быстро и сразу.
За пахотой следовал сев. Нельзя было ошибиться с выбором времени для его совершения. Существовала масса примет, производилась масса гаданий, которые должны были подсказать, когда начинать сев, какой сев будет лучше (ранний или поздний), что и как делать. Так, к примеру, при раннем севе важно было ясное утро, при позднем — ясный вечер накануне. Ранний сев угадывали, если отец дойдет до середины поля раньше сына; если же наоборот, то сев должен быть поздним. Верной приметой были первые распустившиеся листочки на березах в лесу. Зацвела калина — пора сеять ячмень, зацвела черемуха — пшеницу, если цветут лютики и земляника, то настало время сеять овес и гречиху. В день сева ничего и никому не давали в долг, не дарили и не продавали, веря, что это предотвратит переход удачи в чужие руки. А если по пути на пашню встречали женщину, то тут же поворачивали назад, чтоб не быть беде. Сеятель, как и пахарь, должен был быть молодым и здоровым, чистым и удачливым, с «легкой рукой». Разбрасывали семена только по ветру, а не против ветра. В процессе работы нельзя было сквернословить, чтобы не привлечь нечистую силу, чертей, которые напустят сорняки. Весь ритуал первого сева воспринимался как «оплодотворение» земли, отсюда ритуальная нагота сеятеля.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 72
