Период пещерного медведя и мамонта характеризуется большими, уже вымершими, хищными и толстокожими животными, нагрубо выбитым каменным оружием, грубо обработанными костями и длинной формой головы человека великорослого племени. Этот могучий человек был распространен по всей Центральной Европе.
Период северного оленя определяется северной фауной холодного климата, выбитым молотком каменным оружием, красиво вырезанными и даже искусно изрисованными костями, коротким черепом маленького и нежно сложенного, но, наверное, способного и занимавшегося художественными произведениями племени, которое населяло южную и среднюю Францию, равно как и Бельгию; жило в пещерах и, часто даже, на недоступных скалах.
Некоторые из французских ученых, основываясь на присутствии северного оленя в южной Франции, высказали гипотезу, что северные народы, лопари или финны, предпринимали туда путешествия вместе с их оленями, что, конечно, произошло в весьма отдаленные времена, так как во время греков и римлян не было следов этого переселения. Другие ученые хотят видеть в указанном народе предков нынешних финно-чудских племен, находя подобное же образование черепа у лапландцев, самоедов и пр. В этом отношении, они сравнивают древних обитателей Франции также с аборигенами южной Скандинавии, признавая и последних за финнов. Последние, по словам Нильсона, имеют черепа короткие, широкие и с плоским затылком. Скандинавские аборигены, по его исследованиям, жили на полуострове в ту эпоху, когда пещерный медведь и первобытный вол еще существовали там; им принадлежат вещи, состоящие из рыболовных снастей и охотничьих орудий, сделанных из костей и камней, находимых не только по торфяным болотам, но и в древнейших насыпях и курганах, сложенных из огромных неотесанных камней, и имеющих узкий длинный ход, обыкновенно с морской или южной стороны; вместе со скелетами этого племени попадаются иногда скелеты собак, служивших им, несомненно, для пособия на охоте.
Но большая часть лиц, занимающихся археологическими и антропологическими изысканиями, отрицают тождество первобытного народа южной и средней Франции, как с аборигенами Скандинавии, так и с лопарями и другими финнами, не признавая также и того, чтобы лопари в состоянии были соорудить те каменные постройки, о которых сказано выше.
Карл Фохт и другие отвергают возможность странствования лопарей и других финнов во Францию с их оленями, на том основании, что северный олень не мог быть домашним животным у указанного народа, жившего во Франции без собаки, которая необходима для охранения стад, и всегда является спутником человека, занимающегося оленеводством, а также против этого говорят самые черепа лопарей и скандинавско-датских обитателей. Правда, они имеют с черепами из каменного периода обитателей Франции общую короткоголовость, между тем отличаются от них во всех своих существенных чертах. Кроме того, человек датских кухонных остатков жил в низменностях, где он себе устраивал жилища на болоте и реке; напротив, человек средней и южной Франции, как уже сказано, в пещерах и даже на недоступных скалах.
Догадка же, что каменные памятники, встречаемые в южной Скандинавии и подобные им в Западной Европе, принадлежат древнейшему финно-чудскому населению Европы, отвергается тем, что повсеместное распространение финнов-лапландцев по Европе не встречает никакого подтверждения со стороны исторических свидетельств, тогда, как главная масса обитателей Каменного века, суда по количеству каменных памятников, сосредоточивалась на западе, а финны сидели на востоке. В подтверждение нефинского происхождения древнейших обитателей Европы приводят тот важный факт, что во всей Норвегии и Северной Швеции, где обитали финны, за исключением южной Швеции, не встречается ни каменных построек, ни каменных могил. Приписать лапландцам каменные постройки, говорят, нельзя и потому еще, что народ периода каменных построек не был, в строгом смысле, кочующим номадом: номады не создают подобных прочных каменных сооружений и бесследно исчезают из страны, если она не может дать прочной и постоянной поддержки их существованию; финны-лапландцы же и теперь не имеют прочной оседлости, и еще менее должны были иметь ее в эпоху отдаленнейшей древности. Трудно также, как полагают некоторые ученые, допустить мысль, что лапландцы из первобытной оседлости обратились к кочевью, вследствие прилива индоевропейских колонистов: это значило бы отрицать идею исторического развития. При том же каменные орудия, встречающиеся в северной Скандинавии, где обитали лапландцы, во многом не походят на орудия южной Скандинавии и остальной Европы; они выделаны из иного камня, не так художественно обработаны, и вообще, обнаруживают иную степень культуры против той, какую можно усмотреть из орудий, так называемых первобытных обитателей Европы.
Кажется, остатки человеческих жилищ и орудия, находимые в странах, без сомнения, населенных некогда и отчасти в настоящее время финскими племенами, следовало бы бесспорно приписать финнам. Но и тут мы встречаем несогласия и противоречивые мнения.
По словам г. Европеуса, хотя лопари жили по всей Финляндии, но они не оставили после себя прочных следов; жилища их состояли, как и теперь, из одних ничтожных чумов, или веж с очагами, обложенными каменьями; овальные круги, сделанные из наложенных камней, только одни ныне свидетельствуют о пребывании лопарей. Под полярным же кругом осенью прошлого года открыты были остатки жилищ совсем другого рода. Там найдена каменная груда, на месте которой первоначально была вырыта земля с 11/2 аршина глубины и на средине стояла настоящая печка, длиною с 4 аршина и шириною 11/2 аршина; на дне груды оказались когти и зубы, которые, по уверению рассматривавшего их академика Брандта, принадлежали оленю чрезвычайно великой, ныне уже несуществующей, породы; остатков же человека там не
