писал, что «на этом острове царь намерен построить так называемый Новый Амстердам… по той причине, что ни один город за границей не понравился царю столь сильно». Вполне вероятно, что в кругах, в которых вращался Эренмальм, топоним «Новый Амстердам» в применении к Кронштадту имел обиходное и довольно распространенное хождение.
Очень скоро Петр отказался от такой увлекательной мысли. Кронштадт остался крепостью, и уже в XVIII веке в фольклоре его называли «Российскими Дарданеллами», а к концу XIX столетия – «Королевской крепостью». Ни один неприятельский корабль за всю историю кронштадтской крепости не смог безнаказанно миновать остров. «Дом балтийского флота», как называли Кронштадт моряки, надежно защищал подступы к Петербургу – Ленинграду.
Толбухин маяк в Финском заливе
«Мы из Кронштадта» – крылатая фраза, ставшая формулой гордости и самоуважения, родилась не на пустом месте. Вся история крепости и ее славного гарнизона служит ярким доказательством безусловного права на такую самоидентификацию, хотя происхождение популярной фразы и не вполне ясно. Нельзя сказать с полной определенностью, что появилось раньше – название кино-сценария Всеволода Вишневского, по которому был снят одноименный фильм, или сама фраза, услышанная случайно Вишневским и ставшая, благодаря кинофильму, крылатой.
Легенда названия
В 1703 году на острове Котлин находился шведский военный гарнизон. Сохранилась героическая легенда о первом появлении здесь русских. Когда шведы увидели подходившую яхту Петра I в сопровождении галиота, рассказывает легенда, солдаты сторожевого отряда бросились в лодки и скрылись. Бегство их было столь поспешным, что, когда русские высадились на берег, то увидели на неприятельском привале костер, на котором в котлах варилась еда. Вот почему, утверждает легенда, русские солдаты и назвали этот остров Котлиным.
Между тем до появления здесь русских остров переменил не одно название. На шведских и финских картах в разное время он был Риссертом, Реттусаари, Кеттусаари, Рычретом и Каттилой. Происхождение современного названия историками не раскрывается. Однако в древних грамотах, восходящих к XIII веку, он упоминается под именем, очень близким к нынешнему, – Котлинген. Впрочем, и Финский залив в старину назывался Котлинским озером.
Герб города
В 1729–1730 годах в Петербурге был напечатан так называемый «Гербовник Миниха», или «Знаменный гербовник», в котором представлены более 80 гербов «для малевания на знаменах». Над гербами работал итальянский граф Ф. Санти, приехавший в Россию еще при Петре I и служивший в Герольдмейстерской конторе. Среди прочих в Гербовнике были изображены и два интересующих нас герба с описаниями: герб Кроншлота – «на море Кроншлот белый, наверху корона и флаг, поле лазоревое», и герб Кронштадта – «щит разделен надвое вертикально, одно поле красное, а другое голубое, на голубом караульная вертикальная башня с фонарем, наверху корона, а на красном поле черный котел, кругом острова вода». В 1780 году герб Кронштадта был высочайше утвержден императрицей Екатериной II.
Как мы видим, снова появляется тот самый пресловутый котел. Как и в случае с названием острова, о происхождении герба города рассказывает соответствующая легенда. Обе легенды, одну из которых мы уже знаем, близки как по смыслу, так и по содержанию. В легенде о гербе города тоже рассказывается о неожиданном появлении на острове русских солдат и о шведах, которые так перепугались, что покинули казармы, даже не успев приступить к обеду. Ворвавшись в гарнизон, русские увидели на столах котлы с еще не остывшей гречневой кашей. В память об этом, если верить фольклору, в рисунок кронштадтского герба включено изображение черного кухонного котла.
Современный герб Кронштадта
Строительство
Как мы знаем, Петербург был основан 16 мая 1703 года, во время Северной войны, длившейся к тому времени уже целых три года. С 1712 года Петербург будет считаться официальной столицей России, а изнурительная война со шведами все еще будет продолжаться. Только в 1721 году, когда северной столице исполнится уже восемнадцать лет, будет наконец подписан мирный договор со Швецией и Северная война закончится. Только в 1721 году. Легко себе представить, как хорошо Петр I понимал важность укрепления и защиты Петербурга от неприятеля. Особенно в самом начале XVIII столетия.
Несмотря на окончательную потерю крепости Ниеншанц и возведение русскими на Заячьем острове, в самом устье Невы, мощной крепости, шведы не оставляют попыток овладеть стратегически важным районом всего балтийского побережья. Генерал Майдель предпринимает постоянные осторожные атаки с суши, а адмирал Нумере блокирует устье Невы с моря. Шведы выжидают.
Не торопится дать решительное сражение и Петр. Если отдельные незначительные вылазки Майделя пресекать удается, то для встречи с Нумерсом просто недостает собственного флота. Приходится прибегать к тактическим хитростям. Петр надеется на раннюю и суровую зиму. И действительно, в начале октября 1703 года шведская эскадра, испугавшись русских морозов, покинула взморье и ушла на зимовку в Выборг.
Не щадя ни себя, ни подчиненных, Петр немедленно выходит в ледяное море, собственноручно замеряет глубины и намечает место строительства крепости на отмели южнее острова Котлин и форта – по другую сторону узкого фарватера.
Уже из Воронежа, куда он затем срочно отправился, Петр присылает губернатору Петербурга А.Д. Меншикову свой проект крепости. Всю зиму в глубочайшей тайне, теряя замерзших, утонувших и умерших от голода товарищей, солдаты спускали на дно залива огромные бревенчатые ящики-срубы, заполненные камнями. Эти ряжи перекрывали деревянным настилом и уже на нем возводили мазанковую крепость.
Крупнейший знаток отечественной истории В.О. Ключевский однажды пришел к невеселому выводу: «Едва ли найдется в военной истории побоище, которое вывело бы из строя больше бойцов, чем сколько легло в Петербурге и Кронштадте». И это было действительно так. Приказ Петра делать крепость «прямо под потерянием живота» означал не что иное, как смертный приговор тысячам согнанных со всей России «работных людей» и рекрутируемых солдат. А их только Архангелогородская губерния высылала на строительство Кронштадта по три тысячи ежегодно.
Что же касается солдат и матросов, то их жизни вообще не учитывались. Так, документальные свидетельства той эпохи сохранили для потомков точное количество павших лошадей. Только за одну зиму 1703/04 года это составило 8 тысяч голов, в то время как погибшие от голода и замерзшие служивые люди не учитывались вовсе.
В это время фольклор вел свой счет жертвам и потерям при строительстве крепости:
Расскажи, хрещеный люд,
Отчего здесь люди мрут
С покрову до покрову
На проклятом берегу.
«Маркизова лужа»
С легкой руки какого-то флотского остроумца восточную часть Невской губы вблизи Кронштадта стали
