Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 178
Ни интеллигенция, усомнившаяся в своей прежней вере и не нашедшая новой, ни примитивно-социалистическая полуинтеллигенция не обладали ни политическим опытом, ни широким государственным кругозором. Среди бесформенной «общественности» по-прежнему только царская власть, опиравшаяся на крепкие традиции и долгий опыт правления, обладавшая испытанными кадрами исполнителей своих предначертаний, могла направлять жизнь многообразной страны. Эта власть, стоявшая вне и выше интересов отдельных групп и слоев населения, одна могла проводить глубокие реформы, как доказал пример закона 9 ноября. Законодательные учреждения могли служить ей не столько опорой, сколько порою полезным тормозом, а также измерительным прибором, показывающим «температуру» и «высоту давления» в стране.
«Царская власть, – писал бывший член Государственной думы барон А. Д. Мейендорф (как бы повторяя слова Пушкина в его известном письме к Чаадаеву), – представляется мне наиболее европейским из русских учреждений, может быть, единственным европейским… Россия была страной причудливых мечтаний, в которой императорская власть была наименее эксцентричным центром».[204] Отметив, какую малую роль играло происхождение при назначениях на высшие государственные должности в России, барон Мейендорф заключал: «Российская империя была самой демократической монархией в мире».
Несмотря на рост народного богатства и просвещения, еще оставались верными слова К. Н. Леонтьева, написанные почти полвека перед тем, о глубокой подвижности всей почвы и всего строя в России.
«Особенно благоприятную почву для социальных потрясений, – писал в феврале 1914 г. П. Н. Дурново, – представляет, конечно, Россия, где народные массы исповедуют принципы бессознательного социализма. Несмотря на оппозиционность русского общества, столь же бессознательную, как и социализм широких масс населения, политическая революция в России невозможна, и всякое революционное движение неизбежно выродится в социалистическое. За нашей оппозицией нет никого, у нее нет поддержки в народе…»
И Дурново указывал, что самой большой ошибкой в случае возникновения смуты были бы уступки интеллигентским кругам: этим правительство только ослабило бы себя в борьбе с социалистическими элементами. «Хотя это и звучит парадоксально, но соглашение с оппозицией в России безусловно ослабляет правительство. Более чем странно требовать, чтобы оно серьезно считалось с оппозицией и ради нее отказалось от роли беспристрастного регулятора социальных отношений».
Государь, без сомнения, разделял эти мысли. Он не имел намерения без крайней государственной необходимости отступать от дарованных им самим основных законов; в этом отношении упорные слухи в стране не имели под собой реальной почвы. С 3 июня 1907 г. было допущено всего одно отступление, и то не от буквы, а от духа основных законов: проведение П. А. Столыпиным закона о западном земстве по ст. 87-й. Но государь в то время не считал возможным увеличить влияние «общественности» на ход государственных дел: он не видел ни в Думе, ни в русском обществе вообще таких элементов, которым императорская власть имела бы право передоверить судьбы России.
С первого года своего правления – и даже раньше, еще будучи наследником, – государь уделял особое, исключительное внимание азиатской миссии России. Это одинаково относилось и к внешней, и к внутренней политике.
На фоне общей картины могучего роста Российской империи особо выделялось развитие ее азиатских владений. Сбывались слова Ломоносова: «Российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном».[205] Конечно, северные пространства Сибири, с их тундрами и вечной мерзлотой, не открывали широких возможностей; на их 8 миллионах квадратных верст как было, так и оставалось всего около полумиллиона жителей, на две трети якутов и кочевых северных инородцев.[206] Но к югу от 55–58-й параллелей простиралась полоса в несколько сот верст шириной, от Урала до Тихого океана, с площадью свыше 4 миллионов квадратных верст. Гористый характер местности и отдаленность от морей делали ее климат суровее европейского; ее скорее можно было сравнить с Канадой, чем с Соединенными Штатами. Это был плодородный край, с большими, почти неиспользованными естественными богатствами. А дальше, за полосой пустынь, была еще Средняя Азия, сравнительно густо населенная инородческими племенами, область хлопка, плодовых садов, виноградников. Вассальные княжества Хива и Бухара составляли как бы переход к полосе сфер влияния – Северной Маньчжурии и Монголии, где русское преобладание было официально признанным, и Китайского Туркестана, где оно начинало пускать корни.
Д. И. Менделеев в своей книге «К познанию России» писал, что хозяйственный центр России передвигается на восток, примерно на линию Самара – Саратов. Рост русских азиатских владений оправдывал предсказания великого ученого. Население Азиатской России за двадцать лет возросло с 12 до 21,5 миллиона. Но при этом население центральной полосы увеличилось с 4,5 миллиона до 10 миллионов; а колонизационный район Западной Сибири[207] – с неполных 3 до 7 миллионов.
Центром этого главного колонизационного района был Алтайский округ, составлявший до 1906 г. личную собственность царствующего императора и состоявший в ведении кабинета его величества. Еще в 1899 г. государь издал положение о земельном устройстве крестьян и инородцев, поселившихся в Алтайском округе; указом 16.IX.1906 он повелел передать все свободные земли округа Переселенческому управлению для устройства безземельных и малоземельных крестьян Европейской России. На основании этих двух указов из кабинетских земель, пространством в 41 миллион десятин, было передано крестьянам (как старожилам, так и переселенцам) около 25 миллионов десятин.[208] (За кабинетом остались главным образом леса и «неудобные земли» – горные хребты, по высоте почти равные Альпам: Монблан – 4800 м, Белуха – 4500 м.) Население Алтайского округа в 1914 г. превысило 3 миллиона (свыше 10 чел. на кв. версту). Со сказочной быстротой росли на Алтае города; Ново-Николаевск, основанный в 1895 г., к 1914 г. насчитывал около 100 000 жителей; Славгород, где в 1909 г. еще был на пустом месте водружен деревянный крест, в 1913 г. уже имел 7000 жителей и развивал торговлю на 6 миллионов рублей в год.
За двадцать лет около 4 миллионов переселенцев из внутренних губерний нашли себе место в Сибири – из них более 3 миллионов в центральной полосе, около полумиллиона – на Дальнем Востоке (Приморье и Приамурье), около 100 000 в Туркестане. Их размещением и устройством занималось Переселенческое управление, бюджет которого достигал в 1914 г. 30 миллионов рублей (в 1894 г. – менее миллиона).
Великий сибирский путь, законченный в 1905 г., в разгар японской войны, уже оказывался недостаточным для растущих потребностей края. Амурская дорога, начавшая строиться в 1908 г. (окончание было намечено на 1916 г.), проходила по районам, еще почти незаселенным. Для основного колонизационного района были поэтому намечены: Южно-Сибирская магистраль, шедшая примерно в 300 верстах параллельно Великому сибирскому пути, от Орска к Семипалатинску; три ветки в Алтайском округе (из них одна от Ново-Николаевска через Барнаул на Семипалатинск, одна к Кузнецкому угольному бассейну); ветка Минусинск – Ачинск и, наконец, дорога к китайской границе в Забайкалье (на Кяхту). Постройка новых железных дорог в Алтайском районе началась в 1913 г.; в этом же году была закончена железная дорога Тюмень – Омск, сильно сокращающая путь из Петербурга в Сибирь. Концессия на постройку Южно-Сибирской магистрали была предоставлена летом 1914 г. акционерной компании во главе с бывшим членом Госсовета В. Ф. Треповым.
В Туркестане после окончания (в 1906 г.) линии Оренбург – Ташкент, соединявшей Среднюю Азию с русской железнодорожной сетью, были построены ветки местного значения; но уже разрабатывались планы линии из Туркестана в Сибирь и начата была постройка линии из Туркестана на Семиречье (на Верный и Пишпек).
Недостатком Сибирской речной системы было то, что все большие реки – кроме Амура – текли параллельно, с юга на север. Образованная в 1909 г. особая комиссия при Министерстве путей сообщения разработала грандиозный проект сибирской водной магистрали от Урала до Владивостока, протяжением свыше 10 000 верст, соединенной с системой Камы и Волги путем канала со шлюзами в районе Южного Урала.
С 1910 г. начались попытки установить правильные сношения с Сибирью через Ледовитый океан. Из Владивостока экспедиции доходили до устьев Лены и Колымы; наиболее успешным было плавание капитана Вилькицкого, открывшего по пути в 1913 г. большой неизвестный остров, названный им Землей Императора Николая II. В том же году норвежский пароход «Коррект» с известным полярным путешественником Нансеном прошел с запада к устью Енисея и поднялся на 300 верст вверх по реке; там его встретил русский пароход «Туруханск», и был произведен обмен грузами около 100 000 пудов. Тем же летом 1913 г. на западносибирском побережье Ледовитого океана заработали первые радиостанции.
Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 178
