Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 108
однако, совсем не таким, как в театре Карабаса Барабаса. Нина сделала пируэт и натренированной на репетициях ногой так ударила Санти, что сломала ему ребро. Санти рухнул замертво. Дали занавес. Среди зрителей нашелся доктор, который стал перевязывать Санти, а Нина в суматохе исчезла, сумела добраться до Москвы и упасть в ноги Петру Денисовичу. Ее простили, а незадачливого балетмейстера было велено отправить туда, откуда он приехал. С тех самых пор ни в Болховский уезд, ни даже в Орловскую губернию итальянских и французских балетмейстеров никто не выписывал.
На этом самом месте нужно перестать рассказывать о культурной жизни Болховского уезда и рассказать о жизни некультурной. Обычной, обывательской. Той самой, от которой норовят убежать «в Москву, в Москву, в Москву!».
В конце восемнадцатого – начале девятнадцатого века века жил в Болхове купец Алексей Малахов. Он был, как говорили в советское время, активный общественник: и словесным судьей работал, и бургомистром магистрата, и даже городским головой. Был Малахов, несмотря на свои должности, страшный грубиян. Как-то раз обругал квартального надзирателя Иванова и прапорщика инвалидной команды Агаркова, когда они были при исполнении. Так обругал, что те собрались подавать на него в суд, но Малахов попросил прощения, и обошлось. Счетчика питейных заведений Красильникова он и вовсе заковал в кандалы и упек в колодничью избу. Завели на Малахова дело, но оно, на его счастье, сгорело в магистрате во время пожара 1811 года. Не успело сгореть одно дело, как пришлось заводить другое и даже третье – Малахов самовольно лишил дома дьякона Воронцова и тоже самовольно, без согласия общества, продал один из домов, принадлежащих городу, купцам Торубаровым. Сделали ему в 1807 году от губернского правления строгий выговор с указанием, чтобы от подобных действий он впредь воздерживался. На должности городского головы он все же не задержался. В 1816 году Малахов – уже мещанин и занимает должность депутата квартирной комиссии от купцов и мещан. И на этом месте он своих замашек не оставил – обидел подпоручика Пасекова, секретаря уездного суда Селиверстова и купца Василия Клягина во время описи имущества последнего. И тут пришлось извиняться, чтобы дела не ушли в суд, но по последнему делу магистрат его хотел допросить, а грубиян не хотел являться для допроса, а городничий послал за грубияном квартального надзирателя, чтобы отвести его в полицию, а тот отказался идти… Короче говоря, в полицию его все-таки отвели, там допросили, как всегда неожиданно выяснилось, что пропали двадцать четыре тысячи рублей казенных пошлин по делу купца Василия Клягина, в которое оказалась замешанной племянница Клягина, она же по случайному совпадению невестка Малахова. Оказалось, что Малахов успел написать донос на членов магистрата, тоже замешанных в этом деле. Короче говоря, все окончательно запуталось, как это обычно бывает в маленьких уездных городках. Верный себе Малахов в промежутках между всеми этими событиями успел нанести тяжкую обиду купеческому сыну Мерцалову.
Впрочем, все это была преамбула к делу. В 1816 году в Болхове квартировал карабинерный полк. Продовольствие нижним чинам должны были поставлять болховские обыватели, но… не поставляли. Городничий кивал на городскую думу, Дума кивала на комиссию квартирмейстеров, председателем которой был Малахов, а командир полка карабинеров полковник Гартунг жаловался командиру дивизии генерал-майору Красовскому на болховские власти и на грубияна и пьяницу Малахова лично. К тому времени Малахов еще и запил. Генерал приехал в Болхов и предложил властям выбрать в квартирную комиссию вместо пьяницы и дебошира Малахова приличного человека. Власти и члены комиссии на это с удовольствием согласились.
На следующий день… если все рассказывать по порядку, то никакого примечания не хватит, а потому скажем только, что Малахов при виде генерала шапку не снял, смотрел ему дерзко в глаза, был отправлен на гауптвахту, по дороге туда взбунтовал народ, народ ударил в набат, зачинщиками бунта оказали два мужика из мещан, один из которых был, естественно, пьян, потом пьяных, что еще естественнее, стало больше, и под их защитой Малахов пошел домой, а из дому скрылся в неизвестном направлении. Дело дошло до орловского губернатора, Малахова арестовали, отправили в магистрат Болхова отбывать наказание, но там его освободили из-под караула и отдали на поруки. Отданный на поруки Малахов мгновенно накатал жалобу на имя губернатора и отвез ее в Орел, а оттуда его по предписанию генерала Красовского отправили в болховскую тюрьму. На всякий случай, по словесному приказанию командира гренадерского корпуса генерала от инфантерии графа Остермана-Толстого, его заковали в кандалы. Малахов, которому к тому времени было уже шестьдесят пять лет, на допросах упорно безмолвствовал, а народ безмолвствовать не собирался, и некто, как сообщал караульный офицер прапорщик Дорожинский, «в нагольной шубе с рыжей бородой» призывал бить в набат, а бывшие в толпе обыватели обещали разнести по кирпичу тюрьму, если народного героя не освободят. Караульных оттеснили, и Малахова снова освободили. Тут уже дело дошло до графа Аракчеева, а от него до императора.
В 1817 году последовало высочайшее повеление, сообщенное графом Аракчеевым орловскому губернатору «о неоставлении без внимания буйственного поступка болховских жителей при взятии Малахова на гауптвахту, также о предании зачинщиков сего происшествия суду». Все это время сын Малахова Павел, не переставая, писал жалобы в вышестоящие инстанции. Сенат усмотрел в деле Малахова нарушения и повелел его освободить из-под стражи. Его и освободили в очередной раз на поруки двух болховских купцов и двух мещан.
На вновь учиненном допросе Малахов отвечал, что не только не смотрел с дерзким видом на его превосходительство генерал-майора Красовского, но даже и не видел его, поскольку тот подъехал незаметно сзади, но как только увидел, шапку немедля снял и смотрел так, как и полагается смотреть обычному мещанину на генерал-майора и командира дивизии. В пересказе Малахова выходило так, что народ он не баламутил, к набату не призывал, а спокойно дошел до тюрьмы и сел в нее, а уже в камере услышал набат. Не будем описывать жалобы Малахова на поведение генерала Красовского, а скажем лишь, что в том же году жители Болхова через сына Малахова Павла передали на высочайшее имя жалобу на притеснения и неприятности, претерпеваемые горожанами от военных, занявших постоем лучшие дома в Болхове. Подписалось под жалобой двадцать шесть купцов и сто восемь мещан. В 1818 году по поводу этой жалобы последовал Высочайший рескрипт на имя фельдмаршала князя Барклая-де-Толли. Михаил Богданович получил рескрипт и… скончался. Дело было передано барону Сакену, заместившему князя на посту командующего Первой армией. Назначили следователем другого или даже третьего генерала, который, расследовав
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 108
