Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 87
на действие бурлящих паводковых вод, понял бы, что текущая вода не переносит камни по длинным прямым линиям на большие расстояния и не проделывает этими камнями борозды. Однако такие эксперименты станут проводиться гораздо позднее, поскольку геологов того времени вполне удовлетворяла модель Земли со Всемирным потопом.Решение: агассис и eiszeit
Не все европейцы считали эти странные геологические особенности результатом воздействия разлившихся вод. Например, те, кто жил недалеко от Альп, видели ледники в действии и потому придерживались другой точки зрения. Швейцарский священник Бернхард Фридрих Кюн еще в 1787 г. утверждал, что эрратические валуны принесены льдом, потому что мог отметить, как это делают швейцарские ледники. Когда несколько лет спустя Джеймс Хаттон посетил горы Юра в Швейцарии и Франции, он пришел к тому же выводу, хотя эта мысль и теряется среди его радикальных и революционных идей. В 1824 г. норвежский натуралист Йенс Эсмарк утверждал, что именно ледники причина борозд и эрратических валунов в Норвегии. Эти люди могли воочию убедиться, как неимоверная тяжесть льда давит на камни, которые ледник тащит с собой, и под давлением этой огромной силы камни царапают коренную породу, словно зубья рашпиля или терки. Под влиянием Эсмарка немецкий естествоиспытатель Рейнхард Бернхарди опубликовал в 1832 г. статью, в которой утверждал, что когда-то льдом была покрыта вся территория Европы вплоть до центральной Германии.
Тем временем в Швейцарии накапливались наблюдения за современными альпийскими ледниками и сведения об их влиянии, так что ситуация постепенно прояснялась. В 1815 г. швейцарский охотник и знаток гор Жан-Пьер Перроден описал воздействие ледников на местные долины и сделал вывод, что некогда ледники были больше и простирались дальше. В 1818 г. его идеи произвели впечатление на инженера Игнаса Венеца, который по ходу работы хорошо изучил природу Швейцарии. Венец постепенно все больше убеждался в том, что ледники распространялись из Альп и воздействовали на окрестные территории. В своих трудах 1816, 1821 и, наконец, 1829 г. он развивал мысль, что в прошлом льды занимали значительно большую площадь. В том же самом убедился Жан де Шарпантье, руководитель соляных копей в Бе, послушав доводы Перродена, а затем Венеца и проведя собственные полевые наблюдения. С 1829 по 1833 г. он опубликовал еще несколько весомых статей на эту тему.
В 1834 г. на выступлении де Шарпантье в Люцерне присутствовал молодой швейцарский палеонтолог Луи Агассис (рис. 25.3). Он уже был известен в Европе благодаря своей новаторской работе, посвященной ископаемым рыбам. Летом 1836 г. Агассис приехал к де Шарпантье в Бе, намереваясь доказать ошибочность его ледниковых идей. В результате он сам обратился к гляциальной теории и стал распространять ее среди геологов, незнакомых с ледниками. В отличие от упомянутых выше приверженцев ледниковой геологии, которые просто выкладывали доказательства оледенения Альп и близлежащих регионов, Агассис был творчески мыслящим специалистом, ярким оратором, задиристым писателем, а также отличался энергичностью, трудолюбием и амбициозностью.
Рис. 25.3 Луи Агассис (Агасси) в молодости. Источник: Wikimedia Сommons
В 1837 г. Агассис проводил у себя в Невшателе ежегодное собрание Швейцарского общества естественных наук. Когда он встал, чтобы произнести вступительную речь, аудитория ожидала услышать очередное сообщение об ископаемых рыбах. Однако вместо этого ученый изложил серьезные аргументы в пользу идеи, согласно которой причиной большинства геологических особенностей, которые когда-то приписывались Всемирному потопу, являются ледники. Рассмотрев доказательства и представления Перродена, Венеца и де Шарпантье, он распространил их предположения на бо́льшую часть Европы и заявил, что она была покрыта льдом во время «ледникового периода» (нем. Eiszeit). Это выступление было настолько неожиданным и удивительным, что собравшиеся пришли в замешательство, а долгая дискуссия сорвала программу других запланированных докладов. Один из них должен был читать Аманц Гресли, который собирался изложить свою ныне общеизвестную концепцию осадочных фаций, но так и не успел сделать это из-за хаоса, последовавшего за «бомбой», взорванной Агассисом.
Большинство участников собрания весьма скептически и критически отнеслись к идеям Агассиса, поэтому после дискуссии он спонтанно решил организовать поездку к ближайшим альпийским ледникам. (На каком-нибудь современном профессиональном научном форуме ничего бы не получилось – у людей теперь все расписано на несколько месяцев вперед, есть самолеты, на которые нужно успеть, и бронирование номеров в гостиницах, которое нельзя отменить.) В карете с ним отправились величайшие геологи региона, в том числе Эли де Бомон и Леопольд фон Бух. Но если Агассис думал, что коллеги мгновенно поменяют свои взгляды по результатам полевых наблюдений, то он был чрезмерно оптимистичен в отношении человеческой природы. Поездка их не убедила, и большая часть геологического сообщества по-прежнему недоверчиво относилась к его идее. Великий естествоиспытатель и исследователь Александр фон Гумбольдт советовал Агассису вернуться к ископаемым рыбам и «оказать большую услугу реальной геологии, а не заниматься этими общими (к тому же слегка оледенелыми) рассуждениями об изменениях древнего мира – рассуждениями, которые, как вам хорошо известно, убеждают только тех, кто их рождает».
Если на континенте к Агассису отнеслись недоверчиво, то ученые в других местах оказались более восприимчивы. Когда британский геолог Уильям Баклэнд узнал о некоторых его идеях, он начал сомневаться в собственной работе, объясняющей все Ноевым потопом. Агассис с Баклэндом стали друзьями еще в 1835 г., когда швейцарец приезжал в Оксфорд для изучения ископаемых рыб. В 1838 г. Баклэнд отправился в немецкий Фрайбург: он посетил Ассоциацию немецких натуралистов, послушал, как Агассис излагает свою ледниковую теорию, и отнесся к его выступлению без предубеждения. Вместе с Агассисом они отправились в Невшатель, где совершили большое путешествие по ледникам в сопровождении Шарля-Люсьена Бонапарта, богатого покровителя естественных наук. (Шарль-Люсьен занялся наукой после того, как его дядя в 1815 г. проиграл битву при Ватерлоо и отправился в свое последнее изгнание.) Поездка не убедила Баклэнда полностью. Он размышлял над увиденным вплоть до 1840 г., когда Агассис выступил в Глазго перед членами Британской ассоциации содействия развитию науки. В итоге Баклэнд поменял точку зрения, став одним из первых в Британии последователей гляциальной теории. Большинство других британских геологов отнеслись к изменению его взглядов с удивлением и презрением. Одна карикатура того времени (рис. 25.4) изображала Баклэнда в полевом костюме, цилиндре и академической мантии, с картами, молотками и другим геологическим снаряжением. На камнях у его ног были параллельные царапины, а на них лежали записки: «Поцарапано ледником за тридцать три тысячи триста тридцать лет до сотворения мира» и «Поцарапано тележным колесом на мосту Ватерлоо позавчера».
Рис. 25.4 Знаменитая карикатура на Уильяма Баклэнда, стоящего на ледниковых царапинах. Источник: Wikimedia Сommon
Тем не менее Баклэнд убедил самого крупного авторитета своей эпохи – Чарльза Лайеля, и тот
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 87
