— Пап, мам, вы как в кино! — восхищается Савелий. — Точно как жених и невеста!

— Мы и есть жених и невеста, — смеётся Руслан. — Сегодня мы снова становимся мужем и женой.

— А можно я буду свидетелем? — серьёзно спрашивает сын.

— Конечно, — киваю я. — Ты самый главный свидетель нашей любви.

Савелий важно поправляет галстук перед зеркалом, пытается пригладить непослушные волосы:

— Я готов, — объявляет он торжественно.

— И мы готовы, — говорю я, беря мужа за руку.

Руслан сжимает мои пальцы, и я чувствую, как тепло разливается по всему телу:

— Злата, не жалеешь?

— О чём?

— О том, что мы прошли через этот ад. Через боль, через почти-развод, через все эти месяцы неопределённости.

Я думаю несколько секунд, вспоминая наши скандалы, слёзы, ненависть, которая едва нас не погубила:

— Знаешь, есть такая поговорка: золото проверяют огнём. Мы прошли через огонь и поняли, что наша любовь настоящая. Не идеальная, не сказочная, а настоящая. С изъянами, со сложностями, но живая.

— Да, и у неё есть продолжение: золото проверяют огнём, женщину — золотом, а мужчину — женщиной, — кивает Руслан.

Он целует меня в лоб, и этот поцелуй полон такой нежности, что у меня подкашиваются ноги:

— Идём жениться. Заново.

— Идём создавать семью. Настоящую.

Мы выходим из дома втроём. Семьёй. Настоящей семьёй. Солнце светит так ярко, что глаза слезятся. Или это от счастья? Руслан открывает мне дверцу машины, и этот простой жест трогает меня до глубины души. Когда он в последний раз так делал?

— Мам, а что, если я заплачу в церкви? — волнуется Савелий с заднего сиденья.

— Ничего страшного. Я тоже, наверное, заплачу.

— И я, — неожиданно добавляет Руслан.

— Серьёзно, пап? — удивляется сын. — А ты умеешь плакать?

— Оказывается, умею. Твоя мама научила.

В церкви нас ждут самые близкие люди. Мои родители — мама в нарядном синем платье с заплаканными от счастья глазами, папа в строгом костюме, но с такой гордой улыбкой, что сердце сжимается от умиления. Милослава в элегантном чёрном платье стоит чуть в стороне, но в её глазах я читаю одобрение и теплоту.

— Златочка, доченька моя, — мама обнимает меня так крепко, что я едва дышу. — Как же ты красива! Как же я рада, что вы с Русланом...

— Мам, не плачь, а то я тоже заплачу, — шепчу я ей на ухо.

— А плачь, милая, плачь. От счастья плакать не стыдно.

Папа подходит к Руслану, кладёт руку на плечо:

— Сынок, береги её. Она у нас одна такая.

— Буду беречь, — серьёзно отвечает Руслан. — Обещаю.

Милослава приближается ко мне, пока мужчины разговаривают со священником:

— Знаете, что самое удивительное? — говорит она тихо. — Я думала, что помогаю вам сохранить брак. А на самом деле я помогла вам создать новый.

— Спасибо, — шепчу я, и голос дрожит. — Спасибо за то, что не дала нам совсем погибнуть.

— Да вы и сами бы справились. Просто нужно было время, чтобы понять, что вы действительно любите друг друга.

Священник приглашает нас к алтарю. Руслан берёт меня за руку, и мы медленно идём вперёд. Каждый шаг кажется судьбоносным. Сердце колотится как бешеное.

Церемония проходит в торжественной тишине. Голос священника звучит как музыка. Мы трижды обмениваемся кольцами под молитву. Золотое кольцо на моём пальце кажется невесомым, но в то же время — самым тяжёлым в мире. Тяжёлым от ответственности, от любви, от новых обязательств.

Я смотрю в глаза Руслана и вижу там то, чего не видела тринадцать лет назад — глубину, понимание, принятие. Вижу мужчину, который больше не боится быть уязвимым. Который готов любить по-настоящему.

— Это не развод, а новое начало, — шепчет он мне, когда священник читает молитву.

У меня по щекам текут слёзы, но я не стираю их. Пусть текут. Это слёзы счастья.

Когда священник произносит заключительные слова, Савелий, стоящий рядом, тихо, но отчётливо говорит:

— Наконец-то у меня снова есть целая семья.

Эти простые слова ребёнка значат больше всех торжественных клятв. Больше всех красивых речей. Больше всего на свете.

Мы выходим из церкви под колокольный звон. Солнце слепит глаза, но я не прикрываюсь. Хочу чувствовать этот свет всей кожей, всей душой.

После церемонии мы устраиваем скромный обед дома. Стол накрыт белой скатертью, на которой расставлены любимые блюда нашей семьи. Я готовила их с особой любовью — не потому, что должна, а потому, что хочу порадовать самых дорогих людей. Руслан помогает мне накрывать на стол, и это происходит так естественно, словно мы всю жизнь делали это вместе.

— Мам, пап, а можно я тост скажу? — спрашивает Савелий, важно поднимая бокал с соком.

— Конечно, сынок.

— Я хочу сказать спасибо моим родителям за то, что они научились любить друг друга по-настоящему. И за то, что у меня теперь есть настоящая семья. Не игрушечная, а взаправдашняя.

Все смеются сквозь слёзы. Милослава тихо вытирает глаза платком.

За столом отец произносит мудрую речь о втором шансе в жизни:

— Каждый человек имеет право на ошибку, — говорит он, глядя на нас с Русланом. — Но не каждый имеет мужество эту ошибку исправить. Вы показали такое мужество. Вы доказали, что любовь — это не только чувство, но и ежедневный выбор, ежедневная работа над собой и отношениями.

Вечером гости расходятся. Савелий, уставший от эмоций, засыпает прямо в костюме на диване. Мы с Русланом осторожно переносим его в кровать, снимаем галстук и туфли.

— Спи, мой хороший, — шепчу я, целуя сына в лоб. — Завтра проснёшься в полной семье.

Выходим на балкон. Город светится миллионом огней, но мы смотрим не на него, а друг на друга. В воздухе пахнет летом и счастьем.

— Не жалеешь? — тихо спрашиваю я.

— О чём?

— О том, что мы прошли через это. Через боль, через почти-развод, через все эти месяцы неопределённости.