Да, здесь узкая скрипучая кровать, шкаф с одной сломанной дверцей, а линолеум старый и вытертый, но зато здесь спокойно. Здесь никто не смотрит на меня так, будто может сломать или купить. Здесь можно дышать. Даже если для этого придется открыть окно, выходящее на промзону.

Первым делом я ставлю на зарядку телефон, а потом снимаю с себя нарядное платье и падаю на кровать, с наслаждением прикрывая уставшие после бессонной ночи глаза.

«Позавтракать бы надо», – сонно думаю я. – «Но сначала полежу еще хотя бы минуточку. Или две».

И вдруг успевший включиться телефон взрывается трелью звонка, который стоит у меня только на одного человека.

– Леш! – хватаю я трубку. – Что-то случилось?

– Прости, – смущенно говорит он, – разбудил тебя, да?

– Нет, нет, я не сплю. Приеду к тебе после обеда, как обычно. Ладно? – спрашиваю я, некстати думая о том, будут ли с Дамиром проблемы из-за этого.

– Я поэтому и звоню, Леруня. – В голосе Леши звенит осторожная радость. – У них появился донор, меня после обеда перевезут в другую больницу, где уже будут готовить к трансплантации.

– О боже! – ахаю я, вскакивая с кровати. – Это же здорово! Леш, тогда я прямо сейчас к тебе выезжаю, а то непонятно, когда к тебе будет можно после операции.

– Жду, Леруня. Жду.

– Привезти что-то?

– Нет-нет, ничего, сама приезжай.

Я быстро переодеваюсь в джинсы и светлую рубашку, привожу себя в порядок, собираю волосы в аккуратный хвост, влезаю в удобные кроссовки и опять вызываю такси – на этот раз в больницу.

Денег на карте осталось совсем немного, но не увидеть брата перед операцией я не могу.

Медсестры меня пропускают в отделение без вопросов, я торопливо иду по больничному коридору, но едва подхожу к Лешиной палате, как у меня снова звонит телефон.

Номер незнакомый.

Колеблюсь секунду, потом глухо выдыхаю, уже догадываясь, кто звонит, и прижимаю телефон к уху.

– Ты где? – Голос у Дамира тяжелый, в нем звенит едва сдерживаемая ярость.

– Доброе утро, – вежливо говорю я. – Как спалось?

– Где ты? – повторяет он с отчетливой угрозой.

– Мне нужны были вещи, чтобы переодеться, и зарядка для телефона. А ты спал.

– Почему не дождалась меня? Кто тебе вообще разрешил уходить?

– Я не твоя собственность, Дамир, – резко отвечаю я. – Да, у нас договор, но я не обязана отчитываться о своих передвижениях.

– Ты дома? Я сейчас за тобой приеду.

– Не дома.

Повисает секундная пауза.

– Где. Ты, – чеканит он.

Я смотрю на дверь Лешиной палаты и выдыхаю.

– Созвонимся позже, – говорю я спокойно. – Сейчас я занята.

И сбрасываю звонок.

У Леши в палате я провожу минут сорок, все это время мой телефон лежит в сумке. На беззвучном режиме.

Я знаю, что за сброшенный звонок мне придется отвечать перед Дамиром, как и за побег с утра, но я ни о чем не жалею. Это время, проведенное с Лешей, стоит всего.

Брат все еще выглядит изможденным, как и последний год, но сейчас в его взгляде появилось то, чего я там не видела очень давно – надежда. И от этого его серые глаза сияют таким мягким светом, что у меня сжимается сердце каждый раз, когда я в них смотрю.

Иногда я думаю, что было бы, если бы мама сказала мне о существовании моего отца раньше, пока тот был еще жив. Хватило бы мне смелости приехать к нему и сказать, что я его дочь? И как он отреагировал бы? Не поверил? Поверил, но выгнал? Или принял бы и позволил нам с Лешей видеться и дружить?

Ответов на эти вопросы у меня нет, потому что я понятия не имею, каким человеком был мой отец. Наверное, не самым хорошим, раз завел интрижку со своей студенткой в то время, как его жена была беременна. А может, у них с мамой и правда была какая-то великая любовь. Неизвестно.

В любом случае отца я видела только на фотографиях. Сначала на старой фотке, которую мама достала откуда-то из документов почти перед самой смертью: там она, юная, безбожно красивая, с длинными темными косами, стоит рядом с взрослым, уверенным в себе мужчиной. А потом на фотографиях, которые мне показывал Леша. Обычные кадры из семейной жизни: вот отец учит его ездить на велосипеде, вот ведет его в школу, вот они втроем на море…

Судя по фотографиям, Лешка похож на отца. Тоже блондин, тоже высокий, умный опять же. До болезни хотел поступать в аспирантуру. А у меня от отца только серые глаза, больше ничего, даже фамилия и отчество другие. Фамилия мамина, а отчество она мне дала по деду, как сама потом объяснила.

– Мне пора, – говорю я брату, когда вижу, что ему уже тяжело сидеть и он понемногу укладывается обратно на кровать. – Пожалуйста, пиши мне обо всем и звони, если будет возможность. Если что-то надо будет привезти в больницу…

– Мама привезет, Леруня, – мягко возражает Леша.

Да, его мама…

С ней я стараюсь не пересекаться. Слишком много лишних вопросов возникло бы.

Поцеловав брата в щеку, я еще раз желаю ему удачи и выхожу из палаты. Телефон специально не достаю, вряд ли там ждет что-то хорошее.

Но это меня не спасает.

Едва я успеваю выйти за ворота больницы, как передо мной с визгом тормозит черный BMW, дверь со стороны водителя распахивается, и я вижу Дамира. Злого до такой степени, что я невольно делаю шаг назад.

– Садись, – цедит он, глядя на меня с ледяной яростью.

– Как ты меня нашел?

– Садись, я сказал. Мы опаздываем.

Я судорожно сжимаю ремешок сумки в руках.

– Куда? Я не собиралась никуда ехать. У меня другие планы.

– Мне плевать на твои планы, – рявкает Дамир. – Через час у меня встреча с дядей. И ты там обязана присутствовать.

По спине невольно пробегает холод. Последний человек, которого я хотела бы сейчас видеть – это Рустам Сафаров. Его слова о том, что для его племянника я подстилка, которую легко заменить, до сих пор звучат у меня в ушах.

– Я не обязана ехать с тобой, – упрямо возражаю я. – Ты…

– Именно это ты делать и обязана, – обрывает меня Дамир. Его глаза темнеют, и взгляд становится жутким. – А вот бегать по утрам к другим мужикам как раз не стоит, Лера. Ты же не такая идиотка, чтобы мне надо было тебе это объяснять, верно?

– Его сегодня переводят в другую