На полках ниже стояли детские фотографии, которые Вяземская никогда до этого не видела. Она наклонилась к одной из них и отметила красоту пухлых щечек Леши. Миронов засмущался и ответил, что у него не лучшие детские фотографии – он был довольно крупным для своих лет, пока не пошел на тренировки. Но Есения не видела в этом ничего плохого.

Особую атмосферу Вяземская ощутила, когда переступила порог Лешиной комнаты. Она была полностью пропитана его запахом, и Есении хотелось прикоснуться к каждой вещи, которую видела. Казалось, что так она будет к нему ближе. Здесь был порядок и пахло чистым бельем. Не было грязных кружек, разбросанных вещей, бутылок из-под напитков и коробок из-под еды. Хотя Есения всегда представляла, что одинокие парни живут именно так.

На темно-коричневой стене висела картина с китайскими иероглифами, тянущаяся вдоль спинки кровати. Когда Вяземская спросила, что означают эти символы, Миронов пожал плечами. Картина досталась ему от предыдущих хозяев, и Леша не стал ее снимать. На прикроватной тумбе стояли сухоцветы и лежали два джойстика. При виде игровых приставок в глазах Есении загорелся огонек. Она вспомнила, как в школе любила играть с мальчишками в гонки.

– Ты чем-то удивлена? – спросил Миронов, заметив ее взгляд.

– Нет. Просто джойстики напомнили о временах, когда я играла с друзьями в приставку.

– Ты-то? – На лице Леши отразилось изумление. – Хотя чему я удивляюсь… Я же говорил тебе, что ты девочка с шипами.

– Перестань! – Есения толкнула Лешу плечом.

– Пойдем, мама, наверное, заждалась.

Леша взял Есению за руку, и они отправились на кухню. Там их ждал накрытый стол и аккуратно расставленная посуда. Вероника Сергеевна достала из холодильника графин с апельсиновым соком и поставила его на стол. Жестом пригласила присесть. Леша отодвинул стул, предлагая Есении занять место за столом первой. Она смущенно улыбнулась и присела, посмотрев на Веронику Сергеевну, с интересом наблюдавшую за происходящим. Вяземская впервые почувствовала себя неловко и не знала, как начать разговор. Пауза затянулась. Ощущалось напряжение.

– Есения, как вы познакомились? – Вероника Сергеевна взяла инициативу в свои руки. – А то мой сын толком и не рассказал.

Есения сделала глубокий вдох. В горле пересохло, она потянулась за стаканом, в который Леша налил сок пару минут назад. Глоток охлажденного напитка стал для нее спасением. Жидкость смочила горло, и Вяземская почувствовала, что теперь может поведать Лешиной маме историю их знакомства.

– Мы с подругой принимали участие в выставке в Москве. Леша с другом тоже там были и подошли к нашему стенду. Там мы и познакомились.

– А что за выставка такая?

– Ретрофотографий.

– Значит, ты фотограф? – с интересом спросила Вероника Сергеевна.

– Нет, что вы, – Есения положила руки на бедра и вцепилась в юбку, – я финансовый консультант. Моя подруга фотографирует. Мы объединили наши навыки, чтобы поучаствовать в благотворительном вечере. Я часто принимаю участие в подобного рода мероприятиях.

Подняв глаза, Есения заметила, как переменилось выражение лица Вероники Сергеевны. Если до этого мать Леши была серьезной, словно прокурор на допросе, то сейчас значительно подобрела. Уголки губ растянулись в доброй улыбке, взгляд потеплел.

– Вот как, – протянула Вероника Сергеевна. – Не думала, что современные девушки способны сопереживать другим.

– Мама! – вскрикнул Леша. – Пожалуйста, не говори так.

– Есения, ты не подумай ничего на свой счет, – поспешила объясниться женщина, засмущавшись под напором сына. – Просто я хочу лучшего для Леши. До этого возле него крутились меркантильные девушки, которых интересовал только его статус, поэтому я так…

– Мама, пожалуйста! – взмолился Миронов, закатив глаза. – Давайте просто пообедаем.

– Я же не говорю ничего плохого, – обиженно сказала Вероника Сергеевна. – Просто хочу узнать твою девушку получше.

– Все в порядке, Леш, не сердись. – Есения наклонилась к Миронову и поцеловала его в щеку. – Вероника Сергеевна, хочу вас заверить, что меня интересует ваш сын, а не его статус. Я не гонюсь за деньгами. Мои чувства к Леше искренни. Может, вам кажется, что наши отношения развиваются слишком стремительно… Это так. Но вам не стоит переживать.

– Я верю, верю, – покачала головой женщина. – Вы поймите, что материнское сердце не знает покоя, поэтому я и задаю такие вопросы. Конечно, я рада, что мой сын сделал достойный выбор. Просто мне непривычно осознавать, что он так быстро вырос.

– Мама!

Веронику Сергеевну не остановили возражения Леши, у которого запылали щеки оттого, что мать, кажется, по-прежнему видела в нем маленького мальчика и рассказывала об этом его девушке! Она прониклась симпатией к Есении и продолжила вспоминать о забавных моментах из детства, о взрослении и о карьере. Вероника Сергеевна расспрашивала Есению о ее родителях, работе и планах на жизнь. Не забыла поинтересоваться, как ее сын стал за ней ухаживать, чем еще больше вогнала Лешу в краску.

Миронов любил свою мать, но никогда не обсуждал с ней личную жизнь. Вероника Сергеевна видела, какие девушки интересуются его сыном, но никогда не задавала лишних вопросов, потому что Леша пресекал любую попытку поговорить об этом. Он видел ее горящие любопытством глаза и тут же отстранялся, чувствуя, как мать пытается нарушить его личные границы. Но теперь ни суровый взгляд, ни покашливания не могли удержать Веронику Сергеевну в узде.

К концу обеда Вяземская знала о своем парне каждую мелочь и поняла, что зря так сильно переживала. Вероника Сергеевна действительно оказалась приятной женщиной, какой ее и описывала Аня, хоть вначале и поглядывала на Есению с опаской. Наверное, это был инстинкт, присущий каждой любящей матери. Но после Вероника Сергеевна с каждой секундой вызывала у Есении все больше доверия и явно показывала, что готова принять ее в семью. Это было ценно для Есении и помогло ей принять важное решение перед вылетом в Москву, который состоялся вечером того же дня.

Когда Леша провожал девушку до аэропорта, Есения буквально ошарашила:

– Я согласна! – внезапно выпалила она.

Леша отпустил ручку чемодана и с недоумением посмотрел на Есению.

– Согласна на что?

От знакомства с Лешиной мамой Есения перенервничала. Она была так возбуждена происходящим, что все ее слова казались Миронову странными и импульсивными. Есения встала напротив Леши, провела пальцами от его груди к шее и прижала ладонь к щеке. Огляделась по сторонам, словно их могли подслушать, и пояснила:

– Я хочу переехать к тебе к Рождеству, – прошептала она.

Губы Миронова тронула улыбка. Сердце неистово застучало. Он подхватил Есению на руки и закружил в воздухе. Она заливисто хохотала и просила поставить ее на место. Казалось, весь мир остановился. Время никуда не спешило. Люди