Я захватила к Анне Ильиничне несколько платьев, которые вполне могли сойти за вечерние. Последовательно накидывая каждое в ванной комнате, я представала на пороге гостиной в надежде если не на восторг, то хотя бы на одобрение. Но наш эксперт в области этикета оторвалась по полной программе: красное оказалось слишком ярким, черное – слишком коротким, бежевое обладало слишком нескромным декольте даже для моего аккуратного второго номера… Теряя надежду, я влезла в длинное платье из шелка голубовато-сиреневого цвета – по словам не в меру лиричной продавщицы, этот благородный оттенок именовался красивым словом «перванш».
– Опять не подходит? – отчаялась я, когда бабушка Ника остановила придирчивый взгляд на тоненьких бретельках. – Слишком открытое?
– Минуточку, – буркнула себе под нос Анна Ильинична и, озабоченно хмурясь, нырнула в тот же древний шкаф, где еще недавно грустил забытый галстук-бабочка. Пять минут поисков – и в ее руках оказался легкий, почти невесомый жакетик-болеро унылого бледно-серого цвета. Вещица совсем меня не впечатлила: пасмурным дождливым сентябрем и без того тоски хоть отбавляй, так зачем подчеркивать это в одежде? Определенно, оттенок следовало назвать «цвет дня, в который хочется повеситься». Видимо, я еще не научилась держать по-светски невозмутимое лицо, раз наша наставница ясно считала мой скепсис. – Майя, не спеши отказываться. Во-первых, оголяться не совсем прилично. Во-вторых, жакет в хорошем состоянии, я знаю, что многие модницы за такими гоняются. Как же это называется, забыла… Никита?
– Винтаж, – мгновенно отозвался внук. Всегда удивлялась, как эти двое умудряются понимать друг друга с полуслова.
– Вот! – Анна Ильинична торжествующе вскинула палец. – И, в-третьих, у меня есть одна дивная безделушка…
Пока я, манипулируя не самой светской лексикой, пыталась приспособить под свой наряд оказавшийся на размер больше моего жакет, все из того же шкафа была извлечена небольшая потертая деревянная шкатулка. Мгновение – и из нее показалась большая, явно старинная брошь. Нытье по поводу запаха нафталина, исходившего от жакета, застряло у меня в горле. В самом деле, какое чудо: кристаллы голубовато-лилового, в тон моему платью, аметиста были искусно собраны в подобие веточек сирени на тонких серебряных стебельках.
Анна Ильинична стянула два конца короткого жакета к середине и ловко скрепила ткань брошью. Потом нашла шпильки и заколола мои волосы в нечто вроде высокого пучка, так популярного в наполеоновские времена. Образ дополнили удобные светлые туфельки на маленьком каблучке. Я попыталась было отстоять свое право на высокие шпильки, слезно сетуя, что буду выглядеть гномом среди рослых аристократок… Какое там! Мне тут же напомнили о необходимости сохранять осанку, следить за которой на неустойчивых шпильках будет проблематично. Оставалось только смириться.
– И как? – Я с сомнением оглядела себя в зеркале. Брошь прекрасно сочеталась и с платьем, и с жакетом. Да и сам образ в целом получился гармоничным – нежно, воздушно… Собственно, это обстоятельство меня и смущало. Слишком далека была изысканная томная героиня от меня настоящей – энергичной и смешливой. – Не очень меланхолично? Какая-то Бегущая по волнам получилась…
– Для званого вечера – то, что нужно, – властно отсекла Анна Ильинична. – И, Маечка, не обижайся, но пользоваться духами следует аккуратнее. Нанеси немного на точки пульса, не нужно поливаться, как из брандспойта. Да и где это видано, чтобы в высшем обществе крутились с такими яркими алыми когтями? Сотри лак или смени на совсем незаметный. А макияж… С этим нужно что-то делать! За ресницами не видно твоих глаз! Что это такое?
– Тушь. Эффект накладных ресниц, – машинально пояснила я, растерявшись под ее напором. – Сейчас это модно, взгляд Бэмби…
– Оленя? – Пожилая дама в ужасе отшатнулась. – А ты должна выглядеть как леди!
Не слушая моих возражений, мне вручили пачку влажных салфеток. Ладно, доверимся эксперту… Я долго стирала излишек румян и помады, а потом сдалась и просто умылась. Хорошо, косметичка была со мной, и через пять минут я предстала перед зеркалом в новом образе. Едва тронутые блеском губы, чуть-чуть накрашенные реснички, аристократическая бледность, исходящие от фигуры кротость и хрупкость… Бога ради, кто это?
– Ник, хотя бы ты скажи! – возопила я. На его бабушку, понятно, надежды уже не было. – Тебе ЭТО нравится? От такого облика все мухи в шикарной усадьбе сдохнут! Тебя самого привлекла бы такая аморфная женщина? Только честно!
– Конечно, – без малейшего промедления отозвался «добрый» друг, и его губы дернулись в усмешке. – Для наших целей – самое то. А если будешь вдобавок молчать и сидеть спокойно на месте… ммм, мечта! Да я вообще сплю и вижу, чтобы работать с Прекрасной Дамой, а не с мужиком в юбке.
Тоже мне, шутник нашелся! Да и не такая я атаманша, как он вечно меня выставляет… Без инициативы и смелости в нашей профессии никак. Как и без самозабвенной преданности делу. Которое требует от меня быть максимально незаметной. Даже если это идет вразрез с моими личными интересами.
– Ладно, можешь не разоряться, – упредила я уговоры напарника. – Раз нужно для дела – так и быть, побуду пресным чучелом.
– Вот и отлично, – постановила Анна Ильинична, раскладывая на столе какое-то несметное количество приборов. – Давайте повторим, какая вилка – для чего. А потом еще немного позанимаемся с книжечками.
Ох, будет ли этому конец…
* * *
Прихода дня икс я ждала уже без изрядной доли надежд, которые так грели меня несколько дней назад, перед встречей с Игорем у нас в офисе. Мне никак не удавалось свыкнуться с новым образом, и тот факт, что я, по сути, наступаю на горло собственной песне ради других, энтузиазма не добавлял. А еще, словно мне и без того было мало переживаний, за час до выхода из дома приключилась форменная катастрофа.
Спешно открыв дверь заехавшему за мной Нику, я потянула его в комнату, добрую часть которой загромождала гладильная доска.
– Помогай, без тебя – никак, – выпалила я и устроила голову на поверхности доски. – Гладь!
– Кого? – ошарашенно вымолвил друг. И когда он научится соображать быстрее?
– Не кого, а что – волосы. – Я дернула головой, и непокорные кудряшки разметались по тканевому чехлу. – Утюг – справа, на полу. Гладь скорее, а то опоздаем!
– Ты сошла с ума! – ужаснулся Ник, выходя из ступора. – Что это на тебя нашло? Хочешь без волос остаться?
Ну и дуралей! Ясно же, что гладить нужно на режиме «минимум» – в крайнем случае выбрать нагрев для шелка. А что еще оставалось делать, если выпрямитель для волос в который раз не обеспечил мне желанную гладкость прядей? Я долго возилась с коварным прибором, но через пятнадцать минут после всех манипуляций снова напоминала кудрявую овцу. Это с такой барышней мой дражайший коллега планировал заявиться на званый вечер?
– Майка, не глупи. – В голосе Ника послышались раздраженные нотки. – Напоминаю, едем мы за город, вдруг еще пробки по дороге… Времени не остается. Как ты, должно быть, помнишь, точность – вежливость королей. Да не буду я гладить тебя утюгом, даже не жди! И откуда эти вечные комплексы из-за волос, ума не приложу… Все с тобой в порядке. Иди, собирайся.
Если мой обычно покладистый друг стал командовать, значит, дело труба. На моей памяти это случалось всего пару раз, когда наши разводящиеся клиенты принимались скандалить и обстановка в офисе опасно накалялась. Недовольно бурча себе под нос, я покорно поплелась переодеваться.
Спустя рекордные сорок минут сборов я сидела в машине рядом с Ником, задумчиво глядя в окно. И что это за жизнь такая: в кои-то веки пригласили на приличное мероприятие, а даже нарядиться по собственному вкусу нельзя! Да и вообще, меня сильно утомила необходимость со всеми считаться, всем угождать, уважать какие-то глупые предрассудки… Сначала прыгай перед клиентами фирмы, потом следуй давно изжившему себя этикету – надоело!
Я в который раз за последние несколько дней подумала о Стасе. Не поспешила ли я со своей жалостью? Отец, судя по всему, ее обожает.
