— Ты за это заплатишь, — шипит он.

— Нет, Итан, не заплачу.

— Ты действительно хочешь играть в эту игру? Ты знаешь, чем всё закончится.

— Знаю. И это не закончится для тебя ничем хорошим. Я знаю всё о Синтии. О ФБР. О твоем маленьком мазохистском логове. О женщинах, которых ты убил. Как думаешь, сколько лет ты получишь за все эти злодеяния?

— У меня есть алиби. У них на меня ничего нет.

Внутренне я дрожу при мысли, что он может остаться на свободе. Но не могу позволить ему это увидеть. Мне нужно держать его в напряжении. Заставить говорить. Отвлечь.

— Я бы не была так уверена. Ты всегда умел выпутываться из любой ситуации, но не думаю, что твое обаяние поможет тебе в этот раз. Может, поэтому ты здесь? Я — последняя зацепка, которую нужно ликвидировать? Уверяю тебя, Итан: я не помогу ФБР. Меня шокировала твоя тайная жизнь. Мне нечего им рассказать. Судя по всему, я даже не знаю, кто ты. Какой смысл пытаться заткнуть мне рот?

— Заткнуть тебя — то, что мне следовало сделать давным-давно.

Он бросается на меня, но я успеваю уклониться и он пролетает мимо. Разворачиваюсь и наблюдаю, как он пытается восстановить равновесие.

— Видишь ли, вот в чем дело, Итан. Ты всегда меня недооценивал. На самом деле, ты недооценивал женщин в целом. У тебя, возможно, есть дружки в полиции, но ты ничего не знаешь о женщинах и их инстинктах выживания. Возможно, Синтия поняла это раньше меня, но это не значит, что в конце концов я не разобралась во всем. Даже если тебе удастся выйти сухим из воды в этом расследовании убийств, которое ведет ФБР — а я в этом сомневаюсь — у меня есть другие способы себя защитить. Я больше не собираюсь бегать и прятаться от тебя. Я написала три письма, два из них уже у Почтовой службы Соединенных Штатов. На самом деле, я опустила их в ящик по дороге сюда. Если со мной что-то случится, получатели этих писем передадут их окружному прокурору. Даже если ты убьешь меня, правда о том, что ты со мной сделал, всё равно выйдет наружу.

— У тебя нет никаких доказательств. Эти никчемные письма — просто твое слово против моего.

— И еще показания нескольких врачей. У меня есть медицинские записи за ту ночь, когда у меня случился выкидыш. А еще — результаты теста на изнасилование после той ночи, когда я тебя бросила, — с удовлетворением наблюдаю, как его лицо искажается от гнева. — Верно, Итан. После того, как ты вышвырнул меня из отеля, Тедди отвез меня в круглосуточный центр неотложной помощи. Я заплатила наличными, зарегистрировалась под другим именем, и, должна сказать, они были очень внимательны. Сделали рентген. Врачи были потрясены следами старых травм, которые так и не зажили.

— Я бы узнал, если бы ты пошла в больницу. Ты блефуешь, — говорит он, губы искажаются в угрожающей усмешке. — Тогда я просто убью тебя.

Он делает шаг вперед. Я отступаю и качаю головой.

— Нет, это не блеф. А еще есть фотографии, которые сделал врач. Синяки на моей шее… — замолкаю, позволяя словам повиснуть в воздухе. — Это будет неопровержимым доказательством. К тому же, благодаря Синтии у ФБР уже куча информации на тебя. Это просто мой маленький вклад.

Слышу, как от злости у него щелкает челюсть, слежу за его кулаками. Он сжимает и разжимает ладонь — верный знак, что он готовится напасть.

— Это неважно. Всё это не имеет значения. У тебя может быть защита, но у меня она тоже есть. ФБР до меня не доберется. Я исчезну. Растворюсь. Пуф. Словно Итана Уокера никогда и не существовало. Я уже делал это однажды и смогу снова. Мать меня научила. Как и всему, что я знаю.

Впервые за весь вечер он меня по-настоящему пугает.

— Что ты имеешь в виду — уже делал?

— Моя дорогая… как же легко тебя было обмануть. Как и всех остальных идиотов. Это было сто лет назад. Одна тупая шлюха в Солт-Лейк-Сити умерла от передоза руфинолом — слышала о таком? Когда копы начали копать, мы с мамой просто создали новые личности и смылись в Цинци. Хрен вам, а не показания.

Хмурюсь, пытаясь понять, о чем он говорит.

— Какая еще новая личность?

Он смеется, пронзительно, безумно — этот звук дико контрастирует с низким гулом басов, доносящимся из «Revolution».

— Как будто мать могла назвать меня Итаном. Я родился Энтони Галло — в честь святого Антония, покровителя всех потерянных. Она назвала меня так в надежде обрести веру, которую, как думала, потеряла после того, как ее изнасиловал тот, чье семя породило меня. Я был внебрачным ребенком, и она боялась, что я проклят. Так что, видишь ли, Вэл, — говорит он, подчеркивая имя, которым я когда-то называлась, — ты не единственная, кто может придумать себе фальшивое имя.

Его действительно зовут Энтони?

Я стою как вкопанная, не в силах осознать, что только что сказал этот незнакомец. Пытаюсь вспомнить, что он рассказывал о матери, и понять, сделала ли именно ее вера его таким больным, извращенным монстром.

Увидев, как он тянется к лодыжке, резко возвращаюсь в реальность. Он тянется за пистолетом — я знала, что он там.

И ожидала этого.

В тот момент, когда он приподнимает штанину и достает оружие из кобуры, я заношу ногу и со всей силы бью его в лицо. Кровь фонтаном брызжет из его носа, когда мой ботинок врезается ему в лицо, и он растягивается на полу. Пистолет вылетает из его руки, скользит ко мне и исчезает под диваном — за пределами его досягаемости. Двигаясь быстро, отбрасываю его ногой, не теряя ни секунды. Лучше места для приземления и придумать было нельзя.

Итан вскакивает на ноги, сплевывая кровь на пол. Его глаза пылают бешенством.

Вот он — финальный тест, который должен стать проверкой всех моих усердных тренировок.

— Ты, ебаная сука!

Не знаю, кто двигается первым — он или я. Кто бы это ни был, я недостаточно быстра. Тяжелый кулак ударяет меня в щеку — я падаю на пол. Вскакиваю на колени, когда Итан хватает меня за макушку коротко остриженных волос.