Словно ощущая, что наш разговор значит нечто большее, чем обычная беседа врача и пациента, Анита Фонг погрузилась в молчание. Я отступила, и штора скрыла их от меня.

В мире не бывает случайностей. Если что-то происходит и мы не можем понять причину случившегося, это не значит, что ее нет. Это лишь означает, что позже она будет нам открыта, возможно, даже не в этой жизни. В клинике было двадцать кабинетов неотложной помощи, и официально моя смена подошла к концу. Почему я зашла именно в этот кабинет? Очевидно, чтобы узнать нечто важное для себя. Джульетта выглядела ухоженной и довольной жизнью. Скотт и Келли заботились о ней. Они были хорошими родителями. Это означало, что мне даровано прощение. В маленькой переодевалке я опустилась на колени у скамьи и начала молиться о том, чтобы Беки и Руги, радующиеся сейчас великому благословенному моменту рождения нашего Спасителя, вспомнили в своей радости и Джульетту, и ее маленького брата, и свою племянницу, мою малышку, и своих младших братьев.

Я не знала, куда переехали Скотт и Келли, после того как покинули Сан-Диего, да и не хотела знать. Единственно возможное объяснение нашей неожиданной встрече состоит в том, что она была значимой. Наверное, даже не для нас троих, а для чего-то большего, не сводящегося к сумме наших жизней. Эта встреча должна была продемонстрировать нам, сколь важен каждый прожитый день.

Я встала, сняла с вешалки пальто и вычеркнула свое имя из списка дежурящих врачей, старательно избегая оглядываться на тот самый кабинет. Обернув вокруг шеи мохеровый шарф, подаренный сестрой Баркен, я шагнула в туманный вечер. Холодный моросящий дождь как будто пропитывал Сиэтл, и я ощутила, что день закончен. Я посмотрела на Большую Медведицу. Сквозь облако виднелась только часть яркого созвездия, и в этот момент оно казалось похожим на разбитую клетку освободившихся звезд.