Уже потом, в гостинице, он рассказал мне, что в тот день больше всего боялся, что я не прилечу и не заберу его к себе. И что тогда его точно отдадут чужим людям в приёмную семью, о чём ему постоянно твердила его бабушка, моя бывшая тёща. Игорёшка не отходил от меня ни на шаг. Старался держаться за руку, всё время заискивающе смотрел нам с Владой в глаза и периодически переспрашивал не передумали ли мы забирать его из Италии.

— Слушай, я теперь готова своими руками прибить эту тварь! — как-то зло произнесла Влада, когда мы с ней вышли из спальни, где беспокойным сном забылся мой сын. — Это же до какого состояния надо было довести ребёнка, чтобы он вот так боялся, что ты передумаешь и не заберёшь его из этого ада.

— Она его просто ненавидела и не скрывала этого. Вернее, она ненавидела меня в его лице. Ведь он просто моя копия, — я приобнял Владу за плечи. — Теперь у нас с тобой два сына: Егорка и Игорёшка.

— И мы их просто будем любить, — Влада прижалась ко мне и повторила: — Просто любить.

— Мне самому так страшно от того, что у меня теперь есть свой родной сын. Вернее сразу два родных сына. Мы же справимся, милая?

— Конечно, милый. Вместе мы со всем справимся.