Следующие три дня я помню как в тумане. Нет, меня не били, только пару раз по роже съездили, чтобы я не рыпался. Меня поили. Водкой.

Так и сказали: "Пей, парень, или не выйдешь отсюда".

Знаете, у них еще такие мотиваторы хорошие были — нож-бабочка называется.

А я не морпех из "Doom" и не очень люблю боль, вот я и пил.

Конечно, вышла так себе вечеринка, особенно, когда не понимаешь, что происходит, день сейчас или ночь и мочишься там же, где лежишь, как бомж из подворотни.

А на третьи сутки пришел дядя Вова. К тому времени я уже был в каком-то коматозе, организм больше не принимал спиртное, и меня тупо рвало. Меня облили ледяной водой прямо из ведра, а потом я разлепил свои ясные очи и увидел дядю Вову. Он особо много не говорил, но суть его слов оказалась предельно ясной — продолжу лезть к его семье, проболтаюсь матери или в полицию решу обратиться — его ребята займутся моей девушкой.

Не знаю, как я там не сдох. Меня не кормили и воды толком не давали, только алкоголь, но, мне кажется, дядя Вова и не преследовал такой цели. То был акт устрашения. Уж очень сильно я стал его бесить в последнее время. Моя попытка защитить брата, инициатива с секцией кудо… Не любил дядя Вова, когда ему перечили или делали что-то за его спиной. Это я еще с детства хорошо запомнил.

Вот и решил он проучить меня за все хорошее. И, надо сказать, этот старый кретин умел убеждать.

Я действительно испугался, и не столько за себя, сколько за Дину, за брата, за маму, в конце концов. Ведь до того дня я в полной мере и не понимал, что за человек — мой отчим.

Спустя несколько часов каким-то образом я оказался на полу в мужском туалете ночного клуба — бухой, трясущийся и вонючий, как не знаю что. Даже обратись я в органы, никто бы мне не поверил. Ещё бы в психушку упекли, лечить белочку. Отчим все просчитал.

Администратор клуба и вовсе хотела полицию вызвать, чтобы я народ в клубе не пугал. Но меня узнал один из охранников — всё-таки не зря я раньше шлялся по злачным местам. Затем кто-то разузнал номер моей матери, и уже она увезла меня в реабилитационный центр для алкоголиков. Я даже был ей благодарен за это, ведь Дина не видела меня таким — жалким, грязным, омерзительным.

В клинике меня отмыли, сделали капельницы, промывание, а позже мать привезла и новую одежду. Конечно она была уверена, что я окончательно сошёл с рельсов, грозилась упечь меня в больницу на долгий срок, но я предложил ей альтернативу — она меня отпускает, я расстаюсь с Диной, как она того хотела.

И даже грешным делом подумал, а, может, мне и правда жениться на дочке Ярошинских, чтобы у отчима не было на меня рычагов давления…

Но смех смехом, а с Диной мне пришлось расстаться.

Как выяснилось, быть моей девушкой — очень опасный статус. Я решил, что вдали от меня Дина будет в относительной безопасности, в идеале хотелось, чтобы она вернулась домой, под покровительство своих братьев. Только Дина никуда не уехала…

Глава 31. Тим

Сейчас каникулы.

Из универа меня скоро отчислят. Прогулы, плохая успеваемость, академическая задолженность — я определенно должен быть в списках на вылет.

Но я не собираюсь ничего с этим делать.

Мама, как всегда, предлагала свою помощь, только я попросил ее больше не лезть в мои дела, а сосредоточиться на собственных проблемах.

Нет у меня желания тратить несколько лет на то, что мне неинтересно. А ходить в универ только ради диплома — это же скука смертная. Да и зачем мне диплом? Для красоты?

Нахрен. Я итак красивый.

Сейчас мама, мягко говоря, в ауте о моих планов на жизнь. Но, внимание, друзья мои, они наконец-то у меня появились! Правда все это будет иметь смысл лишь в том случае, если мать не посадят, ведь тогда Марк останется один. И плакала моя карьера адмирала. Но мама уверяет, что этого не случится, и она почти стопроцентно может сказать, какой ей вынесут приговор. Уж она-то знает, о чем говорит.

Марк, вроде бы, в порядке. Правда мама возит его к детскому психологу, а я снова предложил брату заняться спортом. Он с большой охотой ходит на кудо. И, судя по его настроению, занятия с тренером и пацанами нравятся Марку намного больше, чем какая-то незнакомая тетка, которая ковыряет ему мозг.

С мамой мы теперь созваниваемся почти каждый день.

Я звоню ей, она — мне, и не за тем, чтобы меня проконтролировать. Мы, типа… общаемся. Как семья.

Иногда ужинаем втроем — у них дома или в городе. Бывает, если мы с мелким засиживаемся до поздна, то я ночую в доме матери.

Как-то раз, я спросил у нее, можно ли взять что-то из вещей дяди Вовы, она пожала плечами и сказала, что, в любом случае, хочет сделать ремонт и все ненужное будет выбрасывать. Тогда я снял со стен все чучела, выкинул из кабинета хьюмидор с сигарами, все его дорогущие шмотки и ремни. К ремням отчима у меня с детства была особая неприязнь. В доме дышать даже стало легче.

Если мама с Марком окажутся единственными наследниками дяди Вовы, они останутся обеспеченными на очень долгое время. К слову, я тут недавно тоже стал наследником. Выяснилось, что Марго завещала мне свою квартиру, о чем раньше мать не спешила мне сообщать.

Туда я и переехал.

Я бы мог и дальше жить в квартире, купленной отчимом и мамой, но мне больше не хотелось зависеть от него, даже мертвого, как и от моей матери. Спасибо бабуле — теперь у меня есть дом, который я могу считать своим, и куда хочу привести свою девушку.

Проблема лишь в том, согласится ли она хотя бы выслушать меня…

Я подъезжаю к торговому центру около десяти утра и поднимаюсь на второй этаж.

Но меня ждет облом.

Дины нет на рабочем месте. Вместо нее там сидит ее начальница.

— Здравствуйте, — обращаюсь к тетке с пацанской стрижкой. Забыл как ее зовут.

— Какие люди, — саркастично произносит женщина, узнав меня.

— Дина сегодня не работает?

— Как видишь, — она разводит руками.

— Ясно. А завтра выйдет?

— А что? — с раздражением интересуется женщина.

— Хотел ее увидеть.

— Зачем?

Ее вопросы и