Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 107
— Смотайся в магазин. Деньги есть? Водки купи. Две, нет, три бутылки.
— Мария Анатольевна, может быть, не стоит, — начала Вера.
— Делай, что тебе сказано. А то ничего не скажу, помрешь в неведении. Мне на тебя начихать. Гони за водкой.
Вера вышла из квартиры с намерением никогда сюда не возвращаться. Но, повинуясь какому-то смутному предчувствию, все-таки нашла магазин, купила водку и снова пришла к Гуровой. Та жадно посмотрела на бутылки. Она полностью не протрезвела, но взгляд и речь стали более осознанными.
— Что ты мне лепетала? — спросила Мария Анатольевна.
— У меня нашли опухоль. То есть они считают, что это беременность.
Гурова вдруг принялась хохотать, хохоча, расставила пальцы веером и приложила их к голове.
— Сереженьке рога наставили! Ха-ха-ха! Так ему и надо, выродку.
— Мария Анатольевна, — поразилась Вера, — что вы такое говорите?
— А мой мальчик! — Гурова потянулась к бутылке с водкой. — Он нормальный, не урод. Такой хорошенький был в детстве! — Она налила водку в чашку из-под кофе. — Мы с Анной почти вместе рожали. В Берлине, тудыть вашу мать. — Она выпила. — Мой муж военным большим был, а Крафт — так, мелочь дипломатическая. А когда Славик вырос, они, да, уже заматерели. Помогли сволочи. Он с наркотой связался. Они помогли замазать, что он девчонку с крыши сбросил. Он не отвечал за себя! — крикнула Гурова. — Он был под дозой! Она была наркоманка! Не он ее втянул! Она сама, сволочь! Крафты помогли. Помогли. Все замазали. Тогда наркотики хуже СПИДа были. Мальчик мой, сколько я с тобой пережила! Уже никуда не брали, когда у него ломка. Я лекарства воровала! Как последняя тварь воровала! Сама ему давала! Ты не рожай, дура, — ткнула пальцем в Веру. — Ни черта из этого не получается. Маленький, такой хорошенький, а потом одна наркота… Пре… пре… переживания. Куда?.. Отдай!
Вера ничего не понимала, но чувствовала, что понимание откроет ей что-то очень важное.
— Мария Анатольевна, пожалуйста, не пейте пока больше. Расскажите мне, какое все это имеет отношение ко мне и к Сергею?
— К Сергею? — Гурова утробно расхохоталась. — Мутант. По-научному — синдром Клай… Клайнфельтера. Лишняя хромосома, урод. Но лечение хорошо, хорошо компенсировало. Достижение медицины! Гормонами пичкали — половые органы развились. На кой черт ему половые органы? Он что, умеет ими пользоваться? Умеет? Ура! Институт окончил, карьеру делает. Только такая дура, как ты, могла не заметить. И никаких детей! — Гурова пьяно покачала пальцем. — Никаких детей у него не может быть. Никогда!
— Подождите, — Вера вырвала у нее из рук бутылку, — пожалуйста, подождите! Вы хотите сказать, что бесплодной была не я? Проблемы у Сергея?
— Конечно. Они меня купили, сыночком купили. Все замазали, Славик в тюрьму не пошел. А я с тобой дурочку играла.
— Мария Анатольевна, я не могу в это поверить!..
— Дай бутылку! — Гурова замахнулась, намерившись ударить Веру. — Отдай! Вот так-то. — Она снова налила себе водку и выпила. — Я Анне первой сказала: с девочкой все в порядке, надо Сергея смотреть. Она — нет, не надо, мы его обследовали, здоров. Хрен собачий здоров. Она скрывала, что у него синдром Клайн… Клалейн… А я узнала! Они тайно его с детства лечили. Но оно не лечится! — торжествующе воскликнула Гурова. — Хотя ты же должна была видеть его хозяйство?
— Что вы имеете в виду?
Гурова грязно выругалась, объясняя, что она имела в виду. Но Вера почему-то не оскорбилась, не покраснела и не возмутилась.
— Вы говорите какие-то ужасные вещи, — пробормотала она.
— Ужасные? — Гурова остановила на ней взгляд. — А о чем мы говорим? — Она уже потеряла нить разговора.
— Вы считаете, что у Сергея не может быть детей? — напомнила Вера.
— Никогда! — Гурова отрицательно махнула руками и чуть не упала со стула. — У него яички как две фасолины. Ни одного сперматозоида нет и быть не может. Пусть радуется, что потенция сохранилась. Но это не надолго, — она опять злорадствовала, — уже небось на гормонах сидит. Налей! — Гурова двинула Вере чашку.
Вера убрала водку. Мария Анатольевна находилась в крайней степени опьянения — казалось, еще один глоток, и она свалится замертво. А Вере еще нужно было выяснить у нее многое.
— Мария Анатольевна! Почему же мне ничего не сказали? Зачем мучили меня, полгода обследовали? Ведь я разумный человек, все бы поняла, простила, да тут и прощать нечего. Меня упрекали, унижали, развили во мне колоссальный комплекс неполноценности. За что?
— Отдай водку! — прорычала Гурова. До нее не сразу дошли Верины слова, а когда дошли — приняла их за угрозу. И вдруг показала кукиш. — На, выкуси! Попробуй доказать мою ошибку! Никаких следов — ни карточки твоей, ни результатов анализов — ничего. Я все сделала, как Анна просила. Она мать, она своего ребенка защищала. Я тоже, — забормотала Гурова, — тоже моего мальчика любила, Не хотела, чтобы он мучился. Сама наркотик купила, а он умер от передозировки. Ты кто такая? — Она слегка очнулась.
— Как ты здесь оказалась? Убирайся отсюда! Забрюхатела, сволочь гулящая!.. Гурову на понт не возьмешь! Я вас всех, гадов, передавлю и соком вашим… мо… могилку моего сына… пол… полью… Анька меня заставила, подлая баба. Кобра! Она и сыночка моего погубила. Все его погубили! А я спаса-а-ала!
Гурова пьяно заплакала, Вера отдала ей бутылку и ушла под пьяные всхлипывания.
Во дворе она опустилась на заснеженную скамейку.
Пьяной, морально и физически разложившейся Гуровой Вера поверила сразу и безоговорочно. А расскажи ей кто-нибудь все это в спокойной трезвой обстановке, наверняка бы возмутилась и не поверила. Ведь у них была семья. Со стороны и с точки зрения окружающих благополучная культурная семья. Дарили друг другу подарки, планировали выходные и отпуск, ходили в гости, принимали гостей, смеялись над шутками, обсуждали фильмы и книги — и все было построено на обмане — коварном, бессмысленном, изощренно жестоком.
Не о том, не о том я думаю, встряхнулась Вера. Во мне растет новый человек. Мое и Костино продолжение. Успокойся, поверь в это. Страшно, чудовищно страшно поверить. А вдруг со мной что-нибудь сейчас случится? По дороге домой попаду под машину? Боязно встать со скамейки. Костя, почему тебя нет рядом со мной? Я уже примерзла? Примерзла! Простужусь, заболею. Нельзя!
Вера вскочила, отряхнула подол, медленно пошла на улицу. Домой не хотелось — у Кости сегодня прием больных до позднего вечера. Как ему рассказать? Они всегда старались в самые патетические разговоры вносить элементы юмора. Не складывается — не придумываются фразы веселые и ироничные. Люблю его еще больше, но от этого “больше” отнимается — отнимается стремительно растущая любовь к существу во мне. Мальчик? Девочка? Не имеет никакого значения! Хочется увидеть знакомое лицо. Поехать к Анне? Она сейчас дома, а там своих хлопот выше головы. Стоит Анне прийти домой, как близкие дерутся за общение с ней. Поскользнулась. Сердце екнуло от страха. Надо быть осторожнее. Вера впервые ощущала собственное тело как драгоценный хрустальный сосуд, хранящий огромную ценность. Куда она идет? Где метро? Лучше поймать такси.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 107
