Мебель осталась: старые деревянные столы, стулья, даже барная стойка. Всё покрыто толстым слоем пыли и паутины, но вроде как оно всё неплохо сохранилось, удивительно. Даже сказачно. Я подошла к стойке, провела рукой по деревянной поверхности. Сколько раз я сидела здесь, наблюдая, как отец работает? Сколько историй он рассказывал мне в этих стенах?

В подсобке тоже всё осталось нетронутым: кухонное оборудование, посуда, даже коробки с документами. Я открыла одну из них и с удивлением обнаружила старые фотографии, меню, написанное отцовской рукой, счета, накладные. Всё, что адвокат просила найти ждало меня здесь.

Я смахнула пыль со стула, села и медленно ещё раз огляделась. Это был осколок прошлого, застывший во времени. Заброшенный, никому не нужный. Кроме, может быть, меня.

Забавно устроена жизнь. Когда отец был жив, я мечтала о другом: о карьере, о большом городе, о жизни вдали от пригорода, от этого маленького кафе. А теперь, в сорок пять, после краха всех иллюзий, я возвращаюсь сюда - и чувствую, что наконец-то вернулась… домой?

Оказывается, вся моя жизнь умещается в две страницы юридического документа. И одну строчку о кафе на обочине, которое вдруг стало единственной надеждой на будущее.

Я достала телефон, начала фотографировать всё подряд: интерьер, вывеску, документы. Каждый снимок мог стать доказательством в предстоящей битве. Но было в этом и что-то большее - я фиксировала свою связь с прошлым, с истоками, с тем временем, когда я была самой собой, а не чьей-то женой.

Я покинула здание, лишь когда стемнело. Заперла дверь и пошла к автобусной остановке. В сумке лежала папка с найденными документами - сокровище, способное изменить исход дела. А в сердце теплилось странное, неожиданное тепло.

Я еще не знала, как именно, но отчётливо понимала: отцовское наследие, этот осколок прошлого, каким-то образом станет моим будущим. И оно будет только моим.

Глава 5. Невозможность утонуть в ванной

Вернувшись домой, обнаружила три пропущенных звонка. Один от Натальи - она наверняка волновалась. Один от адвоката Александра - ему явно не терпелось начать делёж имущества. И один с незнакомого номера.

Я решила перезвонить только Наталье.

— Ну как? — спросила она вместо приветствия.

— Была у адвоката, — ответила я, снимая пальто. — Говорит, есть шансы оспорить часть договора.

— Слава богу. А то я всю ночь не спала, думала о твоей ситуации.

Наташа говорила что-то ещё: про суды, про знакомых, которые разводились, про то, что я сильная и справлюсь, но я почти не слушала. Усталость накатила внезапно, как огромная волна, накрывая с головой. Хотелось просто лечь и забыться.

— Вера? Ты меня слышишь? — голос подруги вернул меня к реальности.

— Да-да. Просто устала. Позвоню завтра, хорошо?

Повесив трубку, я прошла на кухню, открыла холодильник. Там было пусто — только бутылка кетчупа, немного сыра и несколько яиц. Раньше я планировала закупки на неделю вперёд, всегда заботилась о том, чтобы в доме была еда. Для них. Для моих мужчин. А теперь… теперь кому это нужно?

Холодильник как символ новой реальности. Реальности пустой, гулкой, бессмысленной.

Я взяла телефон, думая заказать что-нибудь на дом, но осознала, что совершенно не хочу есть. Внутри царила такая же пустота, как в холодильнике. Только пустота эта не была физической, она была душевной, глубокой, как колодец, в который смотришь и не видишь дна.

Вместо ужина налила себе вина — остатки той бутылки, что открыла для несостоявшегося праздничного ужина. Вино выдохлось, потеряло свой букет, но какая разница? Я сделала большой глоток, потом ещё один. Алкоголь обжёг горло, но не принёс желанного отупения.

Включила телевизор, пощёлкала каналы. Счастливые лица, реклама, смех за кадром. Этот мир был так далек от того, что происходило со мной, и я вдруг почувствовала тошноту. Выключила.

Квартира была слишком большой, слишком пустой, слишком полной воспоминаний. Я ходила из комнаты в комнату, не находя покоя. В спальне — наша кровать, в гостиной — его кресло, на полках — наши общие книги, фотографии в рамках на стенах — мы втроём, счастливые, улыбающиеся. Ложь, всё это было ложью!

Раньше я любила принимать ванну с пеной, с ароматическими маслами. Маленькая роскошь, которую я себе временами позволяла. Сейчас я просто включила воду и стояла, глядя, как поднимается её уровень. Вода лилась и лилась, а я думала, что, если просто лечь в неё и позволить себе уйти? Исчезнуть. Перестать чувствовать боль и унижение. Разве не проще было бы?

Я смотрела на воду, и она как будто шептала: «Иди ко мне. Я успокою. Я заберу всё плохое».

Рука сама потянулась к пузырьку со снотворным, который я иногда принимала, когда бессонница становилась невыносимой. Сколько их нужно выпить, чтобы больше не проснуться?

Телефон зазвонил так неожиданно и пронзительно, что я вздрогнула. Он лежал на краю раковины, вибрируя и высвечивая имя «Саша».

Я уставилась на экран. Что ему нужно? Зачем он звонит? Может, всё-таки опомнился? Вспомнил о двадцати пяти годах, обо всём, что было между нами?

— Алло, — мой голос прозвучал хрипло.

— Вера, — голос Александра, деловой, спокойный. — Мой адвокат не смог до тебя дозвониться. Нам нужно обсудить детали раздела имущества. Я хотел бы сделать всё цивилизованно.

Цивилизованно. Вот опять это слово. Как будто можно «цивилизованно» уничтожить человека.

— Пошёл к чёрту, — ответила я и нажала отбой.

Телефон снова зазвонил. Я выключила его совсем. Вода в ванне уже почти достигла краёв. Горячая, манящая.

Я начала раздеваться. Движения были заторможенными, словно во сне. Сняла халат, футболку, бельё. Посмотрела на своё отражение в зеркале — тело сорокапятилетней женщины, всё ещё стройное, но с неизбежными следами времени и материнства. Тело, которое я столько лет берегла для него. Которое стало ему неинтересным и ненужным.

Я шагнула к ванне, опустила в неё руку. Вода обожгла кожу, но боль была почти приятной — настоящей, физической, понятной.

Может быть, я бы и сделала этот последний шаг, если бы не звонок в дверь. Настойчивый, резкий.

Я замерла. Кто это мог быть? Наташа? Максим? Александр с адвокатом?

Звонок повторился, и к нему добавился стук.

— Вера Алексеевна! Откройте, пожалуйста! Это из банка!

Я остановила воду и, набросив халат, подошла к двери.

— Кто вы? — спросила я, не открывая.

— Служба