— Это вы, да? Когда я ещё не родился?

— Да, — говорю я.

— Вы тогда уже знали, что я появлюсь?

Эрик смеётся:

— Наверное, где-то в сердце знали.

Мальчик улыбается, серьёзно кивает, как будто ему это действительно важно. И, наверное, так и есть.

По вечерам мы ужинаем всей семьёй. Мама рассказывает Назару сказки, Эрик шутливо спорит со мной по мелочам, а я ловлю себя на мысли, что именно о таких вечерах я мечтала все эти годы.

Без громких слов, без драмы — просто покой, дом, свечи на столе и тихий смех.

Я выхожу на террасу. Воздух пахнет жасмином, где-то вдалеке шумит ветер. Эрик выходит следом, кладёт мне руку на плечо.

— О чём думаешь? — спрашивает он.

— О том, что теперь всё по-настоящему. — Я поворачиваюсь к нему, смотрю в глаза. — Что больше не нужно никуда бежать.

Он кивает.

— Мы заслужили этот покой. И больше никому не позволим его разрушить.

Мы стоим обнявшись, пока солнце медленно опускается за горизонт.

Внизу в саду Назар бегает с Йодой, мама наблюдает за ним с крыльца, смеётся.

Вот она, жизнь. Настоящая. Без выдумок, без боли, без фальши. Жизнь, в которой прошлое наконец отпущено, а будущее — чистое, как первый снег.

Я прижимаюсь к Эрику, чувствую его дыхание у виска.

— Спасибо тебе, — шепчу. — За то, что не сдался. За то, что нашёл меня и не отпустил.

Он отвечает тихо:

— Нет, Агата. Это ты нашла нас обоих. Меня и Назара. И вернула домой.

Я улыбаюсь.

Где-то вдалеке звучит колокольчик — тонкий, звонкий, словно детский смех.

А может, это ветер. А может, просто знак.

Знак, что теперь всё хорошо.