Мэри почувствовала, как кровь приливает к лицу, но сжала губы и гордо вскинула голову.
— Вы неправильно поняли, доктор Минстер. Странно, что я сразу не догадалась, но вы неправильно поняли. Тим мне не сын, он мой муж.
Доктор Минстер и регистратор удрученно переглянулись. Что бы они ни сказали сейчас, все прозвучит по-дурацки. В конечном счете они ничего не сказали, а просто бочком подобрались к двери и выскользнули прочь. Что вообще можно сказать после такой чудовищной бестактности? Как ужасно и как неловко! Вот бедняжка, ну и паршиво же ей сейчас!
Мэри сидела, ничего не видя сквозь пелену слез, отчаянно борясь с желанием разрыдаться в полный голос, изо всех оставшихся сил. Как бы тяжело ей ни было, Тим не должен заметить, что глаза у нее красные от слез, и хорошенькие молоденькие медсестры не должны. Неудивительно, что все они так открыто выражали ей свое восхищение Тимом! Матерям говорят одно, а женам совсем другое. И теперь до Мэри дошло, что они действительно обращались с ней как с матерью, а не женой.
Ладно, она сама виновата, дура такая! Сохраняй она обычное спокойствие и самообладание в течение мучительных часов ожидания и неизвестности, она бы непременно заметила, что все принимают ее за мать Тима. Возможно, у нее даже спрашивали, мать ли она, и она ответила утвердительно. Мэри вспомнила, что к ней подходил молодой интерн и спрашивал, приходится ли она Тиму ближайшей кровной родственницей, но не могла вспомнить, что она ответила. Да и почему бы им не принять ее за мать? Она в лучшем случае выглядела на свой возраст, а от потрясения и переживаний, вызванных несчастным случаем, стала выглядеть самое малое на шестьдесят. Ну почему она не употребила никаких личных местоимений, которые навели бы их на верную догадку? Как причудливы выверты судьбы: видимо, всеми своими словами и действиями она только укрепляла всех в этом заблуждении и не делала ничего, чтобы его рассеять. Миссис Паркер, надо полагать, выступала в том же духе, а Тим, бедный, послушный Тим, исполненный желания угодить, слишком хорошо усвоил строгий наказ не трепать языком о своем браке. Вероятно, все решили, что у него просто манера такая — называть мать по имени. И никто не спросил у нее, женат он или холост. Узнав, что он умственно неполноценный, все посчитали само собой разумеющимся, что он холост. Умственно отсталые не вступают в брак. Они живут дома с родителями, покуда не осиротеют, а потом отправляются в специальные заведения — умирать.
Тим ждал в палате, полностью одетый и горящий желанием поскорее покинуть госпиталь. Усилием воли приняв спокойный вид, Мэри взяла его за руку и нежно улыбнулась.
— Ну ладно, Тим, поехали домой.
