— Любишь? — усмехаюсь я горько. — А четыре года назад тоже любил?

— Я боялся...

— Всё ты боялся! — взрываюсь я снова. — Боялся близости, боялся ответственности, боялся показаться слабым! А я что, по-твоему, не боялась? Я не боялась рожать? Не боялась менять всю свою жизнь ради семьи?

Руслан пытается что-то сказать, но я не даю ему.

— Я боялась каждый день! Боялась быть плохой матерью, боялась располнеть и стать тебе неинтересной, боялась потерять себя в материнстве! Но я не убегала от тебя! Я не искала утешения на стороне!

— Злата, пожалуйста...

— Не "пожалуйстай" мне! — Голос дрожит от ярости и боли. — Ты хочешь второй шанс? А где был мой второй шанс, когда я пыталась до тебя достучаться? Когда просила больше внимания, больше близости?

Вспоминаю те разговоры, когда я пыталась объяснить ему, что чувствую себя одинокой в нашем браке. Как он отмахивался, говорил, что у него много работы, что не до сантиментов.

— Я тогда не понимал...

— Не понимал или не хотел понимать? — перебиваю я. — Потому что понимать было неудобно, да? Проще закрыть глаза, засунуть голову в песок и притворяться, что ты не виноват. А ещё проще — свалить всё на меня, как обычно. Ты же мастер находить оправдания, когда речь идёт о твоей ответственности.

Руслан опускает голову, и я вижу, что попала в цель. Да, ему было проще игнорировать проблемы, чем решать их.

— Мне нужно время подумать, — говорю я, в конце концов, когда злость немного отпускает и накатывает усталость.

— Сколько угодно. Я никуда не денусь.

Я смотрю на него внимательно. В его словах нет прежней самоуверенности. Есть что-то... смиренное, что ли. Как будто он действительно готов ждать, сколько потребуется.

Но время — не решение. Сколько бы я ни думала, ситуация не изменится. Нужно либо рискнуть, либо поставить окончательную точку в наших отношениях. И я знаю это, как знаю, что завтра снова взойдет солнце.

Выхожу из кухни. Останавливаюсь, прислоняюсь спиной к стене, чтобы подумать.

Господи, сколько можно метаться между "да" и "нет"? Сколько можно бояться сделать неправильный выбор? Я уже наделала столько ошибок в этой войне между нами. Может, пора сделать ошибку в другую сторону?

— Боюсь, — шепчу я в пустоту коридора, зная, что он услышит.

— И я боюсь, — отвечает Руслан из кухни, его голос доносится тихо, но отчетливо. — Но ещё больше боюсь потерять тебя навсегда.

Его слова повисают в воздухе.

Возвращаюсь в кухню. Руслан стоит у стола и смотрит в окно. Профиль напряженный, челюсть сжата. Вот так он выглядел, когда я впервые увидела его на той выставке тринадцать лет назад. Только тогда в его глазах была уверенность, а сейчас — одна сплошная растерянность.

— Ты действительно готов ждать? — спрашиваю я, садясь обратно за стол.

— Да. — Поворачивается он ко мне. — Хоть год, хоть два.

— А если я так и не смогу тебе поверить?

— Тогда я это приму.

Я смотрю на него внимательно, ищу подвох. Всю нашу семейную жизнь он был нетерпеливым, требовательным. Хотел всё и сразу. А сейчас готов ждать?

— Ты изменился, — констатирую я.

— Война меняет людей. — Садится он напротив. — Наша война изменила меня.

— В лучшую или худшую сторону?

Руслан задумывается, потирает лоб.

— Не знаю. Я стал честнее, это точно. Раньше мог себе врать, что всё хорошо, когда всё летело к чёрту. Теперь не могу.

— А ещё?

— Ещё я понял, что быть сильным — не значит быть равнодушным. — Смотрит он мне в глаза. — Всю жизнь думал, что если я покажу слабость, то стану уязвимым. А оказалось, что уязвимым я стал именно тогда, когда закрылся от тебя.

Его слова звучат правильно, но я всё ещё не готова им верить. Слишком много боли накопилось, чтобы просто взять и поверить.

— А что с твоими страхами? — продолжаю я допрос. — Ты же сказал, что боялся близости. Куда они делись?

— Никуда. Они всё ещё здесь. — Он стучит себя по груди. — Но теперь я знаю, что страх потерять тебя сильнее страха быть отвергнутым.

— Откуда такая уверенность?

— Злата, я четыре месяца жил без тебя. В чужой квартире, как последний придурок. Просыпался и думал: "Надо позвонить Злате и узнать про вчерашний день". А потом вспоминал, что мы в разводе. — Голос становится тише. — Я не умею жить без тебя. Даже если мы ругались, даже если я злился — ты была частью моей жизни. А без тебя я как... как половина человека.

Чёрт. Именно это я и боялась услышать. Потому что то же самое чувствую и я сама. Все эти месяцы войны я была яростной, злой, готовой разнести всё к чёртовой матери. Но по вечерам, когда Савелий ложился спать, я садилась на кухне и думала о том, как скучаю по нашему утреннему кофе, по его привычке читать новости вслух, по тому, как он ворчал на плохую погоду.

— И что ты предлагаешь сейчас? — спрашиваю я, стараясь не показать, что его слова попали в цель.

— Начать с малого. — Руслан подаётся вперёд. — Не пытаться сразу стать прежними. Просто... попробовать быть рядом.

— Как именно?

— Я могу вернуться домой. Спать в гостевой комнате, если ты не готова... Просто быть здесь. Завтракать вместе, помогать с Савелием.

Идея звучит разумно, но меня терзают сомнения. А вдруг мы опять начнём ругаться? Вдруг у него снова случится кризис, и он решит, что ошибся?

— А если не получится? — озвучиваю я опять свои страхи. — Если мы поймём, что зашли в тупик?

— Тогда разведёмся цивилизованно. Без войны, без попыток уничтожить друг друга. Просто разойдёмся, как взрослые люди.

Я смотрю на него долго, изучаю лицо. Он серьёзен. Никакого лукавства в глазах, никаких попыток меня обмануть. И вот тут-то меня и накрывает осознание — никаких гарантий действительно нет и быть не может. Есть только риск — огромный, болезненный, но дающий шанс на счастье.

Или на новое разочарование, которое добьёт меня окончательно.

— Мне нужно время подумать, — говорю я, наконец.

— Сколько угодно. Я никуда не денусь.

Встаю из-за стола резко и подхожу к окну, смотрю на двор, освещённый фонарём. Качели, которые Руслан поставил для Савелия, песочница, которую мы вместе делали. Столько всего общего, а мы умудрились стать чужими.

Но время — не решение. Сколько бы я ни думала, ситуация не изменится. Мой мозг может крутить эти мысли хоть месяц, хоть год — а в итоге нужно либо рискнуть, либо поставить окончательную точку в наших отношениях. Третьего не дано.

Слышу, как Руслан встаёт, подходит ко мне.

— Боюсь, — шепчу я, не оборачиваясь к нему.

— И я боюсь, — отвечает Руслан, сжимая кулаки. — Но ещё больше боюсь остаться с этим страхом наедине — без тебя.

Глава 30: Тогда научимся вместе

Свет от уличных фонарей пробивается сквозь кухонные занавески причудливыми золотистыми узорами, которые ложатся на наши измученные лица. Я смотрю на Руслана, который сидит напротив меня за этим грёбаным столом, где мы столько раз ругались, мирились, строили планы... и разрушали их.

Господи, как же мы оба выглядим. Он — помятый, с растрепанными волосами и красными от бессонницы глазами. Я, наверное, не лучше — чувствую, как тушь размазалась под глазами, а волосы торчат во все стороны.

— Тогда научимся вместе, — говорит он, и в его голосе звучит что-то такое... отчаянное? — Ты — прощать, я — любить открыто. Вместе научимся строить отношения заново.

Я издаю звук между смешком и всхлипом. Научимся. Как будто это какой-то курс повышения квалификации.

— Руслан, тебе уже почти под сорок лет, мне не сильно меньше. Мы не подростки, которые играют в любовь.

— И что? — он наклоняется вперёд, его глаза горят каким-то лихорадочным блеском. — Значит, мы обречены оставаться такими же сломанными?

Сломанными. Точное слово. Мы оба сломанные. Только по-разному.

— А если я не смогу тебя простить? — вопрос вырывается сам собой, и я пугаюсь собственной честности. — Если буду постоянно вспоминать, упрекать, мстить?