Притаившись, тихо сижу, глядя, как Николай ловко лавирует между потоков машин и пристально смотрит на дорогу, то и дело потирая губы, будто глубоко задумался о чем-то.

Мы выезжаем за город и мчимся по узкой дороге между заснеженного леса. Николай отключает сирену и убирает ее внутрь, прикуривает.

Снова раздается звонок.

– Да!.. – рычит он зло. – Ну надо же! Поздравляю! Не потеряйте больше.

– Извините, – наклоняюсь вперед.

Машина резко виляет, а Николай ошарашенно оборачивается на меня. И тут я четко осознаю, что он про меня… забыл.

– Да твою ж мать, – выдыхает он со стоном и косится на меня таким волчьим взглядом, что становится не по себе.

– Я не хотела вас отвлекать, – покаянно прикладываю ладонь к груди. – Но меня укачивает сзади на дальние расстояния. Можно я аккуратненько перелезу на переднее сидение?

Полковник обреченно взмахивает рукой и молчит.

Упираюсь ладонями в передние сидения и, проявляя чудеса гибкости, перебираюсь вперед. Усаживаюсь, поправляю куртку и молчу, сложив руки на колени, как самая примерная девочка. Смотрю перед собой и делаю вид, что меня тут нет, но внутри все бурлит от восторга.

Я участвую в настоящей операции по задержанию преступника! Да я обожаю любовные остросюжетные романы и сейчас чувствую себя их героиней!

– А перестрелки будут? – не выдерживаю.

Николай сжимает губы и медленно вдыхает, а потом выдыхает.

Быстро отворачиваюсь обратно к окну и смотрю на мелькающие деревья и здания. Лучше не бесить этого нервного мужчину, а то высадит меня посреди леса.

Спустя время начинаю зевать и устраиваюсь поудобнее. Глаза закрываются сами собой. Слушаю глухой шум из-под колес, тихий голос Николая где-то на фоне и спокойную музыку.

Просыпаюсь внезапно, будто кто-то толкнул в плечо. Я в машине одна.

Озираюсь по сторонам. Вижу, как из подъезда какой-то незнакомой пятиэтажки выходит Настя с мужчиной, который несет на руках ее дочь и четырех мужиков, которые спешат к ним навстречу явно не для того, чтобы поздороваться.

– Господи, – выдыхаю испуганно. – Где же Николай?

Понимаю, что одному Настиному ухажеру с этими четырьмя не справиться. А что, если они его изобьют и нападут на Настю? А у нее малышка совсем крохотная, испугается. Нужно срочно что-то придумать. Забрать их к нам в машину, например. Или мне остаться с ними на всякий случай. Если я тихонько выберусь с другой стороны, меня никто не заметит…

8. Истерика

У меня есть правило…

Нет. У меня есть много правил и ни одно не работает рядом с этой сумасшедшей.

Сижу в фургоне ОМОНа, курю и наблюдаю, как задняя дверь моего внедорожника медленно приоткрывается и из нее тихо, как мышка, выбирается недоразумение с красивым именем Татьяна…

– Миротворица, – усмехаюсь, выпуская дым в потолок. – Куда тебя, блять, понесло?

– Николай Егорович, объекты сблизились. – доносится в рацию.

– Ждем красный флаг, у нас тут гражданский нарисовался. – отзываюсь, не спуская с Татьяны глаз.

Она, пригнувшись и озираясь, перебегает от машины к машине, припаркованных возле дома. Такая незаметная… Понимаю, что бежит на помощь к подруге.

Вздыхаю, качая головой. Ну, пусть лучше с ней посидит, чем, не дай бог, будет под ногами путаться.

– Приготовились, – сообщаю, когда она покидает опасный радиус.

– Драка! – оживает рация.

– Пошли, – толкаю дверь и щелчком отправляю бычок в сугроб.

– На землю, руки за голову! – орет кто-то из омоновцев.

Любители феерии, мать его. Сейчас полдома выползет на нас поглазеть.

Краем глаза вижу, как Татьяна присаживается на корточки и закрывает голову руками.

– Уходят! Лови их! – снова раздаются крики. Вижу, как двое быстро бегут в сторону внедорожника, где сидит женщина моего друга с ребенком.

Видимо, Татьяна понимает, что орали не ей, вскакивает на ноги, испуганно озирается и тоже бросается в сторону его машины. Срываюсь к ней.

Миротворица нос к носу сталкивается с одним из бандюков, взвизгивает и, толкая его так, что он падает, срывается в другую сторону.

– Ложись! – кричу ей и стреляю в воздух, но она лишь снова взвизгивает, пригибается и со всего размаху влетает во второго.

Он ловко разворачивает Татьяну, прижимает ее безмозглую белобрысую голову к себе и приставляет нож к оголенному горлу. Быстро выходит из-за машин и, обернувшись к нам, пятится назад, к выезду со двора.

– Отпусти женщину, – целюсь ему в голову. Ловлю на себе растерянный взгляд Татьяны. Подбегают омоновцы с автоматами наперевес и мои ребята. Окружаем беглеца и он останавливается.

– Бросайте оружие или я ей глотку перережу, – обещает громко.

– И? – уточняю с усмешкой. – Срок прибавишь себе только. Или я тебе башку прострелю.

Мое недоразумение бледнеет, а я лишь молюсь, чтобы она не дернулась в сторону пули. Никто из ребят не рискнет стрелять в данной ситуации. Есть высокий риск, что он поранит ей горло.

Отпустить? Не факт, что он оставит ее живой. Блять, нужно было высадить ее сразу, как только заметил, и вызвать такси. Что за баба дурная? Как она живая до сих пор с такой тягой к приключениям?

Бросаю взгляд вниз, рассматривая вариант стрельбы по конечностям. Замечаю, как рука Татьяны аккуратно лезет в карман куртки и вытаскивает что-то маленькое. Щурюсь, чтобы разглядеть. Шокер?

– Не глупи. – делаю вид, что говорю с злоумышленником, но смотрю в глаза Татьяне. – Считаю до пяти. – предупреждаю не его. Ее.

Преступник на счет “три” либо сдастся, либо получит пулю в лоб, потому что на счет “четыре” он выберет самый худший расклад для заложника. Татьяна же на счет “три” замрет и даст мне нормально прицелиться.

– Раз. – Считаю громко и четко. Цифра, потом два выдоха. – Два… Три. – чуть повышаю интонацию, а палец на курке напрягается.

Мужик резко поднимает руки в воздух, а Татьяна оседает на асфальт. В первую секунду кажется, что он все же ранил ее, потому что она хватается за горло и хрипло дышит, но нет. Она просто в состоянии шока.

Секунда – и последний из могикан лежит лицом вниз, а на его запястьях защелкиваются наручники.

Иванов оказывается рядом с моей непутевой пассажиркой первее всех и помогает ей встать.

– Николай Егорович, это