Мы делаем несколько шагов в сторону гостиной, ни на мгновение не сводя с друг друга до неприличия понятного и многозначительного взгляда. Ричард впереди, ему остаётся только открыть дверь спальни, как вдруг я оказываюсь на белом, подаренным Клэр, пушистом ковре у самого входа.

— Нам осталось всего…

Он не дает мне закончить, перебивая фразу горячим, страстным поцелуем. Желание изображать возмущение и недоступность на ковре рассеивается: я прижимаюсь лопатками в пол, чтобы Ричард был ближе. Запускаю ладони в его волосы и мягко оттягиваю, пытаясь сбить с толку, чтобы перехватить инициативу на себя, но Солсбери не уступает. Он оставляет приятно болезненный укус на моей нижней губе и на миг прерывает поцелуй.

— Пирс, — взгляд Ричарда за секунду становится серьезным и собранным, словно прошедших минут не было в помине, — тебе не нужны каблуки, макияж или платья, чтобы излучать женственность и сводить мужчин, в частности меня, с ума одним своим присутствием.

Хрупкие бабочки разлетаются по всему нутру, заполняя собой каждую часть моего тела.

Мы вместе год, но слова Солсбери всё ещё вызывают у меня трепет, будоражащее волнение и приятное беспокойство.

— Я тебя люблю, — срывается с мох губ, прежде чем я понимаю, что он впервые слышит это.

Тонкие губы складываются в добрую, солнечную улыбку. Холодные, никогда не выдающие истинных мыслей глаза, меняются на счастливые, довольные. Ричард одним движением смахивает прядь волос с моего лица и нежно, едва ощутимо, прижимается к моему лбу своим.

— И я тебя люблю, — его голос ровный и спокойный, умиротворяющий и очень родной.

«С тобой я всегда буду дома».