Действительно, как только самолет выровнял курс, динамики ожили и голосом той самой бортпроводницы-паникерши отдали инструкции относительно столиков.

Нилка моментально распахнула глаза и, втягивая ноздрями воздух, как такса у лисьей норы, с нетерпением уставилась в конец салона, откуда должна была выкатиться долгожданная тележка с завтраком.

– Кажется, курица с рисом, – мечтательно пробормотала она.

Рене со сдержанной улыбкой прислушивался к ее бормотанию.

Нилкино нетерпение передалось младенцу – он стал весьма ощутимо толкаться.

– Тише, тише, – придерживая живот, уговаривала малыша Нилка, – сейчас уже, сейчас.

Наконец, паникерша подкатила тележку.

– Рыба, птица или мясо? – любезно поинтересовалась она.

– Рыба, – выдохнула Нилка, – нет, птица. Или нет, давайте рыбу.

– Бери мясо, – подал авторитетный совет Рене, – мясо калорийней.

Ухоженные руки бортпроводницы, поблескивая золотыми колечками, уже производили какие-то манипуляции с контейнерами, в результате у Нилки на подносе оказались две порции: одна с курицей, вторая – с рыбой.

– Спасибо, – открыто улыбнулась Нилка.

– Пожалуйста. – Тележка еще не успела отъехать, а Нилка уже освободила от обертки первую порцию.

– Тебе помочь?

Нилка бросила на мужа исполненный достоинства взгляд:

– Спасибо, я справлюсь.

Суета и спешка ушли из ее движений.

Вооружившись пластиковой вилкой, Нилка отломила кусок красной рыбки – кажется, это была семга, – положила в рот, придавила языком и потрясенно застыла, прислушиваясь к себе.

Ей вдруг показалось, что очнулись от летаргического сна и хлынули разом все пять чувств: вкус, зрение, обоняние, осязание и слух…

Чуть пряная, рыба таяла во рту, распадалась на волокна, исходила нежным соком и доставляла упоительное, неизъяснимое блаженство. Это была не семга – это была дверь в мир забытых ощущений.

На глаза навернулись слезы.

– Господи, как же это вкусно! – пожаловалась кому-то Неонила, и Рене быстро посмотрел на жену: в сорвавшемся голосе он расслышал раскаяние.