– Ну, мамочка, к вам один вопрос. Вы вообще в процессе участвовали? – засмеялся неонатолог, разглядывая смуглую черноволосую Юльку. Наши взгляды с Иваном встретились. Он растрогался просто ужасно. Весь поплыл. И знаете, да… Игорь каким-то образом от него почти ничего не взял. А вот Юлька… Даже сморщенная, как чернослив, и опухшая, она была совершенно точно похожа на папу. И волосенки у нее были папины. Густющие. Я и не знала, что у новорожденных такие чубы бывают. Но все равно, даже вот такая непохожая, она была моя от макушки до пяток. Я таяла от любви, я изучала ее новые грани. Я смирялась с осознанием, что до этих пор, оказывается, вообще мало что знала о жизни. А теперь, осознав все, я до конца поняла, как пришлось Ивану… Отвела взгляд от нашей малышки. Поймала его. Он не слаб. О, нет… Он глыба. Я бы не справилась.

– Участвовала, ага. Самым активным образом.

– А так и не скажешь! – засмеялись врачи. – Ну, давайте ее под лампу положим. Вам еще надоест ее таскать.

– Нет. Не надоест, – так, не отлипая от Покровского, взяла его ладонь и к щеке прижала. – Мы еще за вторым придем.

– В первый раз вижу мамочку, которая готова на такие подвиги сразу же после родов! – развеселилась акушерка. Покровский же криво улыбался.

– Не погорячилась ли ты, Мария? – спросил он, поглаживая меня за ухом, как кошку. – Я тебя еще за одного дитенка не отблагодарил. Это ж надо.

Иван зыркнул в сторону кувеза, достал из кармана платок и провел по шее. Взмок. Несмотря на работающий в палате климат-контроль, который поддерживал, в общем-то, приятную температуру. И пальцы у него на кончиках дрожали. Держался мужик до последнего, и вдруг повело.

В носу щипало. Грудь распирало от переполняющей меня благодарности, которую я не знала куда направить. Я и врачей была готова расцеловать, и мужа, и перед иконами на колени бухнуться. Но пока мне положено было лежать. И потому я просто поманила мужа пальцем.

– Ну, так поблагодари.

– Я как следует хотел, Маш…

– Как следует – месяца через два только сможешь.

Покровский сглотнул. Взгляд потяжелел, сгустился, налился теменью… Он жадно меня поцеловал. Провел большим пальцем по припухшей губе.

– Сделаю все, что смогу.

– Сыночка?

– Правда, хочешь погодков? – нахмурился почему-то. Я провела пальцами между смоляных бровей, разглаживая морщинку. Очертила нос и скулы…

– Такой генофонд не должен пропадать даром.

– Бестия.

– Я просто люблю тебя. Хочу счастливым тебя делать, Вань. Деток тебе родить. Чтобы ты возвращался домой, а они тебя встречать бежали.

Это был такой важный момент! Как будто наши души соприкоснулись… Иван просто кивнул. Потом тяжело опустился на колени перед кроватью, лег щекой на край и долго-долго на меня смотрел. А потом ему Юльку вручили…

Эпилог

– Мария Ивановна, может, давайте я порежу?

– Да, наверное. Что-то голова кружится.

Я благодарно улыбнулась нашей новой помощнице по дому. Ну как новой? Второй год у нас, а до нее еще одна была, которая пришла на смену резко сдавшей Сергеевне. Получается, уже года три как мы ее схоронили. Тяжелое это было время. У меня двое, третий на подходе. И вдруг на таком хозяйстве одна… Да и прикипели мы к Сергеевне, что уж. Вот тогда в нашем доме и появилась первая нянька. Теперь-то постоянно кто-то да на подхвате. Уже привыкли. Юльке скоро семь. В школу на этот год. Кириллу пять с половиной. Дарине четыре. Думали, уже все. Потому что Ивану сегодня мы полтинник справляли. И пусть не выглядел он на свои пятьдесят ни за что, никогда, но… Куда? И так трое! Да и мне уж под сорок…

И вот.

Затошнило. Голова кружится… Грудь, как вымя у Буренки. Как только Иван не заметил?

– Машка! Марьванна, ты где?

– Ой, привет, Люб, – оглянулась на вбежавшую в открытое французское окно подругу.

– Привет. Ты что зеленая?

– Душно здесь от духовки. Пойдем, на улицу выйдем. И вот… Захвати, пожалуйста. – Ткнула ей в руки блюдо с мясной нарезкой.

– Ну-ну, душно ей. Снайпер-то твой уже в курсе?

И как-то вмиг я расклеилась. Осела на скамейку. Головой из стороны в сторону качнула и тихонько шмыгнула носом.

– Я же гормональный укол сделала! А он…

– Не подействовал?

– Не знаа-а-аю. Может, дозировку неправильно подобрали? Надо было перевязаться.

– Слушай, а ревешь чего? Дом – полная чаша. Рожай – не хочу.

– Четвертого? На нас и так уже смотрят косо. В магазине, представляешь, что услышала? Что мы Даринку родили ради пособия и льгот.

Тут Любка до того задорно расхохоталась, что я не смогла к ней не присоединиться. Настроение тоже прыгало, как взбесившийся кенгуру. Конечно, предположить, что жена самого богатого в округе мужика рожает ради пособия, могли только полные идиоты. Но, как говорится, каждый думал в меру своей распущенности. Ну и вот…

– Да брось. У тебя уже должен быть иммунитет к сплетням.

– Это правда, – вздохнула я, прикладывая к уголкам глаз полотенце. Мимо с дикими визгами пронеслись дети.

– Может, хоть этот на тебя будет похож, – ткнула меня в бок подруга.

– Что-то уже не верится.

– Мама! Они меня обизя-я-яли.

– Кто мою бусинку обижал? – усмехнулась я, подхватывая на руки младшую. И мгновенно забывая о любых печалях.

– Кия! И Миська. Мы им с Юйкой показы-ы-ым! – Даринка погрозила кулачком убежавшей детворе. Тут, будто только и ждала, когда сестра ее позовет, в калитку вошла Юлька. Вот и славно. Я уже начала волноваться. Даринка ужиком сползла с меня и побежала к сестре. Я тоже встала.

– Не тяжело? – забрала из рук дочери банку молока.

– Не-а. Здрасте, теть Люб. Мишка пришел?

– Пришел-пришел. На пару с Кирюхой сестру твою обижают.

– Сейчас разберемся, – пообещала старшенькая, затягивая на макушке потуже хвост. Только даром. Ни одна резинка не держала ее цыганскую гриву.

– Давай косу, Юль? Жарко…

– Нормально. Пойдем, Дарин. Расскажешь, че они тут делали, пока меня не было.

–