– Нет уж, Тим… Я, можно сказать, ключевой свидетель. Я записала разговор Елены с Таисией.

– Правда? Надо обязательно рассказать об этом следаку.

– Расскажу. Не хочу лежать здесь, Тим… Домой хочу.

– Домой – это куда? – хитро спрашивает он.

– К тебе. В твою квартиру. Я давно считаю ее домом…

– Так это значит «да»? – протягивает он, целуя мою прохладную кисть. – Выйдешь за меня, Лида? Не из-за Мариши… И не из-за Ванечки… И не из-за…

– Лютика и мамы, и… – улыбаюсь я, смахивая выступившие слезы.

– А только потому, что я люблю тебя… Всем сердцем люблю, Лид.

– Выйду, Тим. Потому что и я люблю тебя… И очень давно. Наверное, со дня нашей первой встречи…

Он обнимает меня, опасаясь задеть провода… Гладит по волосам, целует в лоб и щеки. Опаляет взволнованным дыханием шею, щедро делясь со мной порцией дрожи…

А мне взлететь хочется… Парить над миром и кричать во все горло, как мне хорошо. Наверное, только любовь может поднять человека над землей…

Дарит крылья…

– Ты вернула мне их, Лид, – шепчет Тим, ища моего взгляда. – Крылья, которые у меня забрали. Украли или срезали, я так и не понял… Но я жил без них. Дышал, что-то делал, работал, ел и пил… О них напоминали ноющие раны под лопатками.

– Тим, а ты говоришь, что мне надо писать книги! Ты и сам хоть куда. И ты мне их вернул, Тимур. Или подарил… Потому что, кажется, до тебя у меня их не было…

Глава 62

Лидия.

– Тише ты, Паш. Пусть еще немного поспит, – шепчет Дарина.

Тихонько приоткрываю глаза, наблюдая за молодоженами. Павел обнимает Дарину, нежно поглаживая выделяющийся животик. Целует ее в щеку, шею, ниже…

– Дари, я только представил, если бы с тобой случилось нечто подобное… Я бы… Родная, ближе тебя у меня нет никого.

– Паш, я… Я тоже тебя люблю.

Они обнимаются, целуются, шепчут друг другу нежности… В палате больной подруги? Серьезно?

– Ребята, шли бы вы домой. А то тут я…

– Ой, проснулась. А мы пришли сменить Тимура. Он взял три отгула за свой счет. Лидуся, ты как, моя хорошая? Получше? – расплывается в улыбке Дарина.

– Скоро выпишут. Врач пообещал на следующей неделе отпустить. Ты лучше расскажи, как там в больнице дела?

– Фух… Плохо дела. Ростика прямо в отделении арестовали. И его подельника – патологоанатома Онищенко тоже… Он состряпал липовый отчет о смерти Ларисы, поэтому ее гибель признали несчастным случаем. А на деле все по-другому было… Следствие настаивает на эксгумации трупа.

– Господи… Бедные ее родители, – кусаю головой я.

– Лид, не бедные вовсе. Они добились справедливости. И ты помогла им найти и наказать настоящих преступников. Без тебя ничего бы не было. Ты осознаешь степень ответственности? – восхищенно округляет глаза Дарина.

– Мне теперь интересно, откуда Лариса узнала обо всем этом?

– Уверена, что случайно… Ты же успела убедиться, что Волгины оставляют в кабинете все, что нужно и нет? Наверное, и она что-то такое обнаружила…

Я до ужаса хочу домой, к своим близким…

Только там я чувствую себя в безопасности. В больнице меня одолевают кошмары… Мне мерещится, что кто-то приходит по приказу Елены Васильевны, чтобы меня убить. Или преступник под видом медсестры вкалывает мне смертоносный препарат…

– Дарин, а они точно в СИЗО?

– Ты боишься? Можешь быть уверена.

– Лид, мы с Ариной проезжали мимо их дома, там такое… – пытается успокоить меня Павел. – Ворота краской испачканы, там ужасные надписи, обвинения… Люди у нас скорые на суд.

Значит, мне ничего не грозит. Хорошо, что следователь понимает это…

Звонит лишь Тимуру, справляясь о моем здоровье. Наверное, и лечащего врача терзает?

Мне совсем немного осталось… Совсем чуть-чуть…

Корку содрали, и содержимое нарыва, копившееся много лет, вырвалось наружу. Я должна дать показания и поставить во всем этом точку…

***

– Вы можете давать показания? – спросил следователь, когда я решилась сама ему позвонить.

Неделя пролетела быстро. Я отвлекала себя чтением специальной литературы – изучала бизнес-планы частных ветеринарных клиник, консультировалась с риелторами насчет продажи квартиры Василия Федоровича. В общем, проводила время с пользой…

– Да. Мне уже можно вести обычную жизнь. Скажите, а Волгины… Наверняка их защищают лучшие адвокаты и…

– Так и есть. Только какой в этом толк, если Волгина сама рассказала об убийстве невестки? К слову, злополучная садовая фигура до сих пор стоит во дворе их дома.

– Боже… – только и могла пробормотать я.

Я видела ее сотни раз, стирала пыль, переставляла. Мой сын играл на ТОМ месте…

Я прощаюсь с Петром Юрьевичем – так зовут следователя, которому передали дело, поймав себя на мысли, что лишь сейчас могу дышать полной грудью… Я и не знала, какую невидимую тяжесть ношу на плечах.

Их поступки невольно меня касались… Я будто пропитывалась витающей в доме ложью.

Подхожу к небольшому зеркалу над раковиной и всматриваюсь в свое лицо… Наверное, бог все наперед знает? Нам кажется, что нет ничего хуже ужасного события, например, новости об измене мужа… Я ведь тоже сначала восприняла ее как конец света.

Задыхалась от разочарования и боли… Цеплялась за хорошее, что было между нами с Ростом.

А у Вселенной были свои планы… Как хорошо, что я не удержалась и залезла в переписку мужа. Узнала про Милану и нашла в себе силы противостоять.

Не согнулась, поддавшись стереотипам.

Не смирилась, как сделало бы большинство женщин.

Не сдалась и много других «не»…

Улыбаюсь новой женщине в зеркальном отражении. Это все еще я, но уже другая – любимая и любящая, уверенная в себе и счастливая.

– Мама! Мамочка! – в палату влетает Ванюшка с букетом наперевес. – Тимур купил один маленький, а второй – большой, – взмахивает он ладошкой в сторону вошедшего следом Тима.

У меня дух захватывает… Мой Тим. Я бросилась ему под колеса, потеряла паспорт и смартфон. Свалилась на голову в прямом смысле этого слова.

– Лидуся, как мы все ждали твоего возвращения, – обнимает он меня,