— Как обычно, — отвечаю нейтрально. — А у тебя?

— Ох, сумасшедший день! — он закатывает глаза. — Сначала встреча с инвесторами, потом проблемы на объекте, потом пришлось ехать в офис... Еле выкроил время для нашего семейного ужина.

Выкроил время. Между подачей иска о разводе и встречей с любовницей. Как мило с его стороны.

Ужин проходит в странной атмосфере. Павел сияет, шутит, развлекает детей, словно примерный отец из рекламного ролика. Даниил в восторге, смеётся его шуткам, с гордостью смотрит на него. Ника держится отстранённо, но постепенно оттаивает — даже она не может долго сопротивляться этому шквалу внимания и обаяния.

Я сижу молча, поддерживаю разговор только когда ко мне напрямую обращаются. Наблюдаю за этим спектаклем и думаю — сколько раз за тринадцать лет брака мы вот так ужинали всей семьёй? Сколько раз Павел выкраивал время в своём расписании, чтобы поиграть с сыном или послушать, как дочь играет на виолончели?

Редко. Очень редко. А теперь он изображает идеального отца. Теперь, когда на кону его репутация и его контроль.

После ужина Павел предлагает прогуляться до кафе-мороженого неподалёку. Дети в восторге, я соглашаюсь — знаю, что попытка отказаться будет использована против меня.

По дороге Павел идёт рядом со мной, дети впереди.

— Получила документы? — спрашивает он вполголоса, продолжая улыбаться, словно мы ведём светскую беседу.

— Да, — отвечаю так же тихо. — Впечатляет. Особенно психиатрическое заключение от врача, которого я никогда не видела.

Он даже не вздрагивает, не меняется в лице. Только улыбка становится чуть более напряжённой.

— Это правильное решение, Лена, — говорит он, словно не услышав моего обвинения в подлоге. — Для всех нас. Особенно для детей. Им нужна стабильность, нормальная жизнь.

— Нормальная жизнь, — повторяю я. — С отцом, который годами их не замечал, и его молодой любовницей в качестве новой мамы?

— Не передёргивай, — его голос становится жёстче. — Я всегда был хорошим отцом. И Вероника здесь ни при чём. Речь о тебе и твоей неспособности обеспечить детям нормальные условия.

— Неспособности? — еле сдерживаю гнев. — Я растила их все эти годы практически одна, пока ты строил бизнес и развлекался на стороне.

— Видишь? — он кивает, словно я только что подтвердила его правоту. — Снова эти обвинения, эта паранойя. Ты нестабильна, Лена. Тебе нужна помощь.

Понимаю, что он провоцирует меня. Хочет, чтобы я сорвалась, закричала, устроила сцену прямо здесь, на улице, при детях. Это стало бы идеальным доказательством моей "неадекватности" для суда.

— Дети прекрасно живут со мной, — говорю спокойно. — И суд это увидит.

— Не будь так уверена, — его улыбка становится хищной. — У меня есть свидетели. Доказательства. Ресурсы. А что есть у тебя, кроме истерик и манипуляций?

Сжимаю кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони. Только бы не сорваться. Только бы не дать ему то, чего он добивается.

— У меня есть правда, — говорю тихо. — И я не боюсь битвы, Павел. Я врач. Каждый день я сражаюсь за жизни своих пациентов. И я буду сражаться за своих детей до последнего вздоха.

Мы подходим к кафе. Дети оборачиваются, ждут нас у входа. Ника смотрит внимательно, словно пытается прочитать по нашим лицам, о чём мы говорили.

— Прекрасный вечер, правда? — говорит Павел громко, обнимая меня за плечи в показательно-семейном жесте. — Как же хорошо проводить время всем вместе!

Не сбрасываю его руку, хотя каждая клеточка моего тела протестует против этого прикосновения. Не сейчас. Не здесь. Не при детях. Я буду играть в его игру, но по своим правилам.

В кафе Павел покупает детям огромные порции мороженого с сиропом и орехами. Они благодарят, восхищаются его щедростью. Я сижу рядом, ковыряю свою порцию, не чувствуя вкуса. В голове крутятся его слова: "У меня есть свидетели. Доказательства. Ресурсы."

Да, у него есть всё это. Деньги, связи, влияние. Готовность идти на подлог документов. Решимость использовать детей как оружие.

Но у меня тоже есть оружие. Моя правда. Моя решимость. Моя любовь к детям — не показная, не для галочки, а настоящая, ежедневная, проверенная годами. И у меня есть поддержка — Сергей Леонидович, Максим, моя мама, коллеги, которые знают меня как профессионала и как человека.

Это будет непростая битва. Но я к ней готова. И я не проиграю.

После кафе Павел вызывается отвезти нас домой. Я соглашаюсь — снова, чтобы не давать ему поводов. В машине дети рассказывают о планах на завтра, о предстоящих школьных мероприятиях. Павел внимательно слушает, задаёт вопросы, обещает прийти на репетицию Ники и на футбольный матч Даниила.

— Правда придёшь? — в голосе Даниила столько надежды, что сердце сжимается. — Обещаешь?

— Конечно, чемпион! — Павел треплет его по волосам. — Обязательно приду. И на репетицию Ники тоже.

Она не верит, я вижу это по её лицу. Слишком много раз он обещал и не выполнял. Слишком много пропущенных концертов, соревнований, родительских собраний. Но сейчас Павлу нужен образ заботливого отца. Сейчас он готов играть эту роль безупречно.

У дома он останавливает машину, выходит, чтобы открыть нам дверь. Джентльмен до мозга костей.

— Спасибо за чудесный вечер, — говорит он, целуя меня в щёку. Шепчет так, чтобы только я слышала: — Наслаждайся временем с детьми, пока можешь.

Дети бегут к подъезду, я иду следом, чувствуя его взгляд спиной. Не оборачиваюсь. Не даю ему удовольствия видеть страх или гнев на моём лице.

Дома укладываю детей спать, читаю Даниилу сказку, слушаю, как Ника играет перед сном любимую мелодию на виолончели. Обычный вечер. Обычные ритуалы. Только внутри меня бушует ураган.

Глава 29

Вызов к главврачу приходит в самый неподходящий момент — я только что закончила сложную операцию по удалению аппендикса у пожилого пациента с множественными сопутствующими заболеваниями. Снимаю хирургические перчатки, когда медсестра Светлана заходит в операционную с виноватым выражением лица.

— Елена Викторовна, — говорит она тихо, — Сергей Петрович просит вас срочно подойти. Как освободитесь.

Что-то в её тоне настораживает. Обычно такие