— На грани от чего?

— На грани от того, что я запру твою мать в подвале до родов, — разворачиваюсь к Аркадию с низким рыком, — после отберу у нее ребенка и заставлю быть рядом, потому что без меня она твоего брата не увидит! А эту тварь Кристину отправлю куда-нибудь в глухую деревню вместе с ее дочерью, а если посмеют высунуться, то я их сотру в порошок!

— Так…

— Твоего дедушку Костю я повешу за ноздри в лесу и отобью все почки!

— Ясно, — Аркаша медленно кивает, не спуская с меня взгляда.

— Но я не буду этого делать! — вскидываю в его сторону руку и грожу ему пальцем, — потому, что по мнению твоей матери я не должен быть таким! Потому что, видите ли, замуж она выходила замуж за другого Богдана!

— Пап, без обид, но ты… козел, да, — Аркаша хмурится.

Меня начинает трясти. Мужской разговор должен был быть спокойным и уравновешенным, но у меня начинает срывать крышечку.

— Да, козел, и поэтому твоя мама больше не хочет козла в мужьях, — клокочу я. — Все логично, нет?

— Когда я порвал Катькины тетради, ты сказал, что любовь совсем не про логику, — Аркадий самодовольно хмыкает. — ты меня тогда так выбесил…

— Я с тобой закончил разговор, Аркадий, — я сейчас точно не только стол переверну, но и диванчик с книжным шкафом.

— Отдаю должок, папа, — прищуривается. — И так же оставляю на подумать, как ты меня тогда.

А затем он неторопливо выходит:

— Пойду к маме.

Глава 52. Парламентер

— Мам, — Аркадий выглядывает на веранду. — Вот ты где?

Поправляю плед на плечах и перевожу взгляд на сына в ожидании его истерики, что новая сестричка ему не нужна и что он в наказании нам отказывается учиться.

— Привет еще раз, — слабо улыбаюсь ему.

Покачиваюсь в кресле-качалке и вновь смотрю поверх розовых кустов. Аркадий молчит, а я не тороплюсь кудахтать о том, что ему стоит успокоиться и что мы с папой его все также любим.

Он садится во второе кресло-качалку.

Эти кресла купил Богдан несколько лет назад, и у нас в жизни появился еще один ритуал: по вечерам сидеть с чашками чая на веранде, покачиваться и тихо беседовать.

Неужели мы этого лишимся?

— Папа психованный, — Аркадий хмурится на меня. — Разорался.

— Ты сейчас на него жалуешься или что?

— Констатирую факт.

— Понятно. Я в курсе.

Опять молчание, и я устало смотрю на сердитого бледного сына:

— Я могу начать говорить, чтобы ты не переживал, что я и папа все равно останемся твоими родителями…

— Мне не пять лет, — огрызается он и обиженно скрещивает руки на груди, глядя перед собой. —

Только выбесишь.

— Я знаю.

Откидываюсь назад:

— Света запретила нам с отцом быть на свадьбе, — закрываю глаза.

Мы с Богданом испортили ей свадьбу, и я понимаю, что я могу теперь потерять дочь на несколько лет обиды.

— Сильно орала? — спрашивает Аркадий.

— Да, — вытягиваю отекшие ноги, — ее можно понять. Такая новость, — хмыкаю, — мало кто будет прыгать от радости.

— Да уж, — невесело подытоживает Аркадий и опять замолкает.

Покачиваемся, и через пару минут тишины под блеклым фонарем, я спрашиваю:

— А ты что думаешь?

— Не знаю, — сжимает подлокотники, — хотел дать папе в рожу, но я оценил свои силы и понял, что он все еще сильней меня. Мне было бы неприятно, если бы он после моего кулака скрутил бы, а я бы с криками дергался, какой он урод и козел. Я бы выглядел жалко.

— Вот как? — вздыхаю я.

— Потом я в какой-то момент подумал, что хочу опять сбежать из дома к деду, но это уже было бы глупым ребячеством, — пожимает плечами. — Или я мог просто уйти из дома, попасть в плохую компанию и показать всем, какая у меня ранимая душа… но, — он переводит взгляд на меня, —

мне это сценарий тоже не понравился. Поэтому я тут.

— И?

— Я же говорю, не знаю, — щурится на меня, — и у меня встречный вопрос. Ты как?

Лучше сыночка решил сбежать к деду в истерике, чем вот так сейчас сидел и в строгом ожидании смотрел на меня.

— Плохо, — честно отвечаю я. — У твоего отца есть внебрачная дочь, и… Это… жопа, Аркаша. Вот.

— Согласен, — кивает и не спускает с меня взгляда. — Но какие планы?

Я молчу не в силах сказать, что нас с Богданом ждет только развод и больше ничего. Жизнь была такой простой до Доминики. Размеренной, уютной и теплой, а сейчас я оказал среди острых камней. Каждый мой шаг будет с кровью и болью.

— Твоя учеба все равно не отменяется, — быстро проговариваю я и опять смотрю на кусты.

— Господи, — тянет Аркадий. — Я же не про это спрашиваю. Да уж, — громко и недовольно прищелкивает языком, — что теперь с этой Доминикой?

— Не знаю, — поскрипываю в бессилии зубами. — Если есть желание познакомиться с ней, то никто не запретит тебе этого.

— А ты с ней познакомилась? — тихо и напряженно спрашивает Аркадий.

— Да… С нее все и началось, — поправляю под поясницей подушку. — Злая, обиженная девочка, которая любит обзываться и кричать. Упрямая и умная.

Поделала фотографии твоего отца и показала их мне, а я поверила.

— Света тоже громкая, упрямая, много кричала в свои пятнадцать лет и подделывала ваши с отцом подписи.

— Что? — перевожу на Аркадия недоуменный взгляд

— Вот черт, — шепчет Аркадий. — Я ей клялся чуть не на крови молчать об этом.

Да, она реально взяла с меня клятву, но я думаю, что ее время истекло, да?

Я вскидываю бровь.

— Не хочу сейчас ни с кем знакомиться, — Аркаша качает головой и отворачивается, — тем более со второй Светой. Одной Светы мне было