– За что?

– За то, что всё это у нас есть. За то, что мальчик из детского дома стал настоящим мужчиной. Мужем, отцом.

– Всё это только благодаря тебе.

– Нет, Миш. Не благодаря мне. Будь ты другим, ты бы бросил меня тогда. Чужая женщина, чужие дети…

И опять его пальцы оказались на моих губах.

– Не чужие дети, Есения. Наши. Мои. Повтори, – потребовал он и убрал пальцы.

Я крепко сжала его руку и сказала шёпотом, повторила, словно заклинание, мантру, истину для нас обоих:

– Твои дети, Миша. Наши.

Приложила наши сомкнутые руки к животу.

– Наша любовь, наше продолжение.

К столику подошли девочки. Запыхавшаяся Дашка отхлебнула из моей чашки и спросила:

– Кто ваше продолжение?

– Вы. – Миша встал. Погладил старшую дочь по голове, потом младшую. Посмотрел на сына с гордостью отца.

Даша сделала ещё глоток чая и пошла к затеявшим весёлую игру ребятам, с ней Лина, а мы с Мишей опять остались вдвоём. Запах чая с клубникой напоминал о закончившемся лете и солнце, о тёплых странах. Но никакое тепло и лето, никакие чудесные края не могли сравниться с теплом Мишиного взгляда. Я подошла к мужу и молча поцеловала его. Посмотрела в глаза и нежно, помня, что вокруг дети, поцеловала снова.

– Я тебя люблю, – сказала просто. Как мантру, как главную заповедь нашей жизни. И услышала в ответ:

– Я знаю, Сеня.

Недолгое молчание и тихое:

– Люблю тебя и буду любить всегда, Сеня. Моя Сеня. Тебя и наших детей. Даю слово и клянусь: это слово я не нарушу никогда.