На скулах Давида заиграли желваки, но ничего грубого он не сказал. Его самоконтроль просто поражал. Видимо, он и правда изменился за всё это время. Не без усилий и трагедий, но результат был на лицо.
– Я хотел как лучше, Аль. Он и правда мог сделать тебя счастливой. Хотя я слукавлю, сказав, что не рад, что у вас с ним нет отношений. Так я могу тешить себя иллюзиями, что когда-нибудь, лет через пять или десять, ты меня простишь и дашь мне шанс.
У меня перехватило дыхание от той искренности, которая звучала в его голосе, а в душе я ликовала. Все мои волнения и тревоги были напрасны. Я считала, что ему всё равно на меня и он устраивает личную жизнь, а оказалось, что просто дал мне свободу, которую я и хотела.
– Кошки гуляют сами по себе, – улыбнулась я и посмотрела в окно, практически ничего там не видя, – но всегда возвращаются туда, где им было хорошо.
– Что ты имеешь в виду, Аль?
– Ты, Давид, может, и стал более спокойным, но вот проницательность – не твой конек. Я уже два месяца как всячески намекаю тебе, что жду твоих активных действий, а ты только и делаешь, что интересуешься только делами Веры. Я тут вся из себя чуть не вышла, узнав, что ты, гад такой, решил жениться! Столько нервов мне выпил, а сам тут в благородство, видите ли, играет!
Пока я выговаривалась, на лице Давида расплывалась довольная и счастливая улыбка. А после он притянул меня по-хозяйски к себе, крепко прижимая и целуя быстро-быстро по лицу.
– Люблю тебя, Алечка. Прости меня, прости, что я такой остолоп слепой. Прости. Ты не представляешь, как я и мечтать не мог, что ты проявишь ко мне сострадание и сжалишься. Дашь нам снова шанс стать счастливыми.
Я принимала его поцелуи и едва сдерживала улыбку, чувствуя, как в душе у меня наступает гармония.
– И на этот раз никаких родителей, Давид. Моих и правда было слишком много в нашей жизни. Я больше не общаюсь с ними и не помогаю. Перестала уже искать материнской любви.
– Моей любви хватит на всех нас, Аля. Обещаю, что сделаю тебя и Веру счастливой. Никогда больше тебя не подведу.
На этот раз его обещания звучали от всего сердца и были куда ценнее, чем заготовленные дежурные клятвы в ЗАГСе.
Я прикрыла глаза и отдалась во власть ощущений. Лучше я буду счастливой, чем несчастной, но гордой.
