Чонхо́ застыл, пристально глядя на меня. Но в какой-то момент начало казаться, будто взгляд его проходил сквозь и устремлялся далеко вдаль за пределы комнаты. Ри принимал решение, от которого, в сущности, ничего не зависело. Даже если он будет продолжать настаивать на своем, я не стану его слушать и поступлю как считаю нужным. Но как же сильно хотелось, чтобы друг остался на моей стороне и эта поездка не стала причиной нашего раздора.

Внезапно менеджер понуро склонил голову. С губ его едва слышимым шепотом сорвалось: «Хорошо». После чего Ри направился к дивану и, достав из своего рюкзака бумажник, кинул его мне прямо в руки.

– Здесь немного, но, возможно, хватит, чтобы откупиться на первое время. Главное, помни: разбираться с последствиями так или иначе придется мне…

– Спасибо, Чонхо́, – глубоко поклонился я. – Не придется. Обещаю. А если что-то и пойдет не так, мы справимся с проблемами вместе, как настоящие братья.

– Как братья, – довольно ухмыльнулся Чонхо́. – Ладно, хен, идем уже.

– Ты пойдешь со мной? – уточнил я, забирая из пальто собственное портмоне.

– Ну… Я не могу бросить новоиспеченного брата один на один со сбрендившей шаманкой. Вдруг она на тебя проклятье какое нашлет?

– И что будешь делать? – улыбнулся я, открывая дверь номера.

– Постою в сторонке, разумеется, – ухмыльнулся Ри, выходя в коридор.

– Серьезно? Тогда какой толк в твоем присутствии? – обиженно воскликнул я.

– Ты же хотел решать свои проблемы сам. Добро пожаловать в мир самостоятельности, – рассмеялся друг и, хлопнув меня по спине, поспешил к зоне лифтов.

Глава 14

Едва мы оказались в холле отеля, Чонхо́ ускорил шаг, стремясь добраться до ресепшена первым. Пришлось выставить руку, чтобы преградить ему путь.

– Не вмешивайся, – встретившись с другом взглядом, решительно произнес я и, удостоверившись, что тот меня понял, направился в гущу событий.

К этому моменту шаманку попытался схватить за руку юноша в униформе. Аджумма́ воинственно дернулась, отчего холл наполнился звоном бубенчиков, и, оттолкнув сотрудника отеля, заметила меня.

На мгновение я замер, поскольку в ее немолодых, припухших глазах не было ни ярости, ни злости, ни чего-либо свидетельствующего о коварстве. А вот старческая усталость и облегчение, возникшее при виде меня, читались вполне ясно.

– Доброе утро, – уважительно поклонился я, приблизившись, – вы хотели меня видеть?

Аджумма бросила скорый взгляд на Чонхо́, кивнула ему в знак приветствия и снова посмотрела на меня.

– Господин Мин, я пришла с миром.

– Тогда давайте поговорим снаружи, если вы не против?

Без лишнего шума шаманка устремилась к стеклянным дверям, ведущим на парковку. Я же принес извинения встревоженной девушке за регистрационной стойкой, попросил у нее конверт, чтобы вложить по пути деньги, и, не теряя времени, направился вслед за аджуммой. Чонхо́ остался внутри, решать вопросы с персоналом.

Как только мы оказались на улице, шаманка резко остановилась и, обернувшись, ткнула в меня своей погремушкой. Я гулко сглотнул, собираясь уточнить сумму, за которую она готова сохранить подробности нашей сделки в тайне, но женщина меня опередила, заговорив первой:

– Внимай моим словам, мальчишка, ибо я не повторю их дважды. Видение пришло в ночи о госпоже, которой я по твоей просьбе браслет алый повязала. Беда ждет ее с первым снегом, сгинет средь камней безмолвных, если из виду выпустишь. Понял? Мне не велено ее предупреждать о грядущем, духи запретили, считая, что такова у бедняжки судьба и вмешиваться в нее не пристало. Но сердце мое болит, не могу остаться в стороне. Вот тебя и разыскала. Сама в дело не полезу – покровители мои скоры на расправу, но ты под ними не ходишь и можешь предотвратить страшное. Тем паче жизни ваши и без меня уже давно красной нитью сшиты. Потеряешь свою госпожу – сам вскоре погибнешь, чай, от случая, а чай, от тоски. Не могу я на душу такой грех взять. Так что будь внимателен, снежная идет ночь…

Я застыл в оцепенении, не в силах ответить или спросить, о чем именно твердила шаманка. Голос ее звучал глухо и скрипуче, будто прямо у меня в голове, а взгляд пронзал холодом, впиваясь в кожу, как и каждое произнесенное слово. Кололо где-то глубоко в груди.

– Ну, чего стоишь, глаза выпучил, как минтай, на сушу выброшенный? – пробурчала аджумма, – чай, других забот, что ли, нет? – И, смерив меня неоднозначным взглядом, направилась в сторону автобусной остановки.

Я же, внезапно придя в себя, настиг ее в пару шагов, вежливо окликнув, но не прикасаясь.

– Простите, аджумма. – Женщина нехотя оглянулась. – То есть вы пришли сюда не ради денег?

– Каких еще денег? – нахмурилась шаманка. – Твой помощник уже заплатил за мои услуги. А про видение я по доброй воле поведала, чтобы совесть свою очистить. Теперь решай сам, что с этим знанием делать.

Я никогда не верил в пророчества и в любой другой день просто бы посмеялся. Тем более, предсказания аджуммы о грядущих бедах были связаны с первым снегом, а над нашими головами ярко светило солнце. Однако что-то в ее словах задело меня за живое, отозвалось в сердце пугающей болью, и рука невольно протянула конверт. То ли в желании откупиться от зловещего предвестия, то ли в знак благодарности за него – сам не знаю…

– Вот, возьмите, пожалуйста…

– Чего? – с недоверием сощурилась шаманка.

– Подарок на Рождество, – робко улыбнулся я, кланяясь. – Купите себе вкусный ужин.

Аджумма издала звук, похожий на сдавленный смешок, и, что-то бормоча себе под нос, осторожно взяла конверт, словно тот мог причинить ей вред. Некоторое время она вертела его в руках, затем снова хмыкнула и, спрятав дар под воротом ханбока, посмотрела мне прямо в глаза.

– Раз так, слушай еще, что скажу. Браслеты, которые я вам дала, не простые – замоленные. Носите их, не снимайте, и духи сберегут вашу любовь.

На этом мы распрощались, обменявшись традиционными поклонами, и я поспешил вернуться в отель. С минуты на минуту должна была спуститься Даша.