— Ты можешь заехать в среду. — Предложила мать. — Мы с отцом вернемся из поездки в Реннвинд, где он будет встречаться с представителями профсоюзов. Приходи ближе к вечеру, самолет прилетает в семь. Или я могу оставить ключи. А, может, мне собрать твои вещи и отправить с курьером?

— Не нужно, мам. У меня пока есть, что носить. Увидимся в среду, ладно?

— Хорошо.

— И не переживай.

Послышался усталый вздох.

— Ладно. Знаешь, избирательная кампания так изматывает. У твоего отца куча консультантов, и приходится согласовывать с ними каждый чих: от деталей одежды, в которой он появляется на людях, до каждого гребаного слова в приветственной речи. Я уже начинаю жалеть, что мы во все это ввязались. Ханс постоянно на взводе, вынужден контролировать каждое свое действие и слово, а я, чувствуя его напряжение, тоже переживаю — уже забыла, когда в последний раз засыпала без таблеток.

— Может, тебе лучше остаться в городе и обживаться в доме? Врачи рекомендовали тебе больше отдыхать. — Напомнила Тиль.

— Ладно, дорогая, папочка зовет меня ужинать. Надеюсь, у тебя тоже есть, что поесть. Если нет, купи продуктов.

— Все хорошо, мам, я уже поела. — Соврала Тиль. Аппетита у нее не было совершенно.

— Спокойной ночи, милая. — Пропела она и, не дожидаясь ответа, скинула вызов.

Девушка отложила телефон и присела на пол возле чемодана, на дне которого остались лишь бумага и художественные инструменты: уголь, угольные карандаши, кусочки наждачной бумаги для заточки угольков, палочки, ластик, клячка, фиксатив. Она взяла плотный лист небольшого формата и сделала быстрый набросок комнаты.

Работать углем Тиль нравилось больше всего. Только черный и белый цвета — только глубина, только правда. Рисунки выходили объемными, а игра света и тени делала их реалистичными, словно черно-белые снимки. Готовые работы всегда казались ей настолько живыми, будто вот-вот могли сбежать с бумаги и зажить своей жизнью.

Девушка отложила набросок и уставилась на перепачканные черным руки. Художники недолюбливали угольную технику за грязь на пальцах, которая потом оседала на одежде и лице — везде, куда случайно дотронешься. Но Тиль обожала эту особенность работы. Каждое пятнышко, каждый мазок, каждая клякса и даже просто пыль на руках оживала в ее воображении, становясь птицей, стремящейся в небеса. Иногда она поднимала руки к небу, ожидая, что они взлетят. Ей нравилось фантазировать об этом, но окружающие не понимали этой странности и потому часто сторонились девушки.

Бросив случайный взгляд на открытый, завешанный одеждой шкаф, Тиль замерла. Внизу, внутри него, что-то темнело. Словно кто-то касался грязными руками поддона в шкафу, игравшего роль подставки для обуви. Она потянулась и осторожно надавила в это место. Щелк, и полочка откинулась вверх, открыв взору потайное отделение. Внутри не было ничего, кроме маленькой глиняной фигурки размером с ладонь.

Тиль вынула ее и покрутила на свету.

Волк.

Запрокинув голову, тот словно выл, глядя в небеса. Или на луну, как принято считать, ведь волки обычно воют ночью.

Фигурка была аккуратно покрыта краской. Серой с вкраплениями желтого и черного. Такой окрас делал шкуру хищника объемной, словно волк взъерошен и подает кому-то из собратьев тревожный сигнал. Или призыв.

Поставив фигурку на стул, Тиль сделала новый набросок. Довольная тем, что волк выглядит на ее зарисовке словно живой, она улыбнулась. Встала, отнесла и положила готовые работы на стол, а затем поставила фигурку на подоконник.

Внизу, за деревом, будто что-то мелькнуло. Тиль застыла, всматриваясь в плотный туман, стелющийся от дорожки за домом до кладбища, но так больше ничего подозрительного и не заметила.

Ночью на новом месте у нее никак не получалось уснуть. Простынь скрипела, подушка казалась влажной, одеяло тяжелым. А когда девушка, наконец, провалилась в сон, ее сознание окунулось в сумбур из пестрых картинок, запахов, звуков. Обрывки приходящих видений были похожи на короткометражки, и каждая из них заканчивалась тем, что Тиль выглядывала в окно и на дорожке меж обросших мхом усыпальниц и старинных могил видела девушку в белом платье и с распущенными светлыми волосами. Та смотрела на нее с укором, словно винила за то, что Тиль заняла ее комнату.

***

Утром ее разбудил шум. Соседки по дому хлопали дверями, громко переговаривались и, судя по звукам, по очереди бегали в душ. Дождавшись, когда станет немного тише и взяв полотенце, Тиль прошлепала в ванную комнату. Внутри она застала одну из девушек — Оливию, та стояла у зеркала, оттянув веко и пытаясь нарисовать ровную стрелку.

— О, прости, я позже зайду.

— Ничего, я уже закончила. — Отозвалась та.

Поправила макияж и обернулась. На ней была серая шерстяная юбка с кожаным ремнем, блузка и удлиненный серый жакет. Несколько прядей девушка убрала назад и аккуратно закрепила сзади заколкой. Единственным более-менее ярким пятном в ее одежде был галстук с эмблемой Варстада.

— Если увидишь, что Клара или Молли заняли нашу ванную, можешь оттаскать их за волосы. — Усмехнулась она. — У этих стерв есть своя ванная внизу. Если бы они вставали вовремя, то успевали бы принять душ, не устраивая из этого шоу.

— Хорошо. — Кивнула Тиль.

Оливия улыбнулась.

— Если эта болтушка Малин не успела рассказать тебе, как тут все устроено, обращайся. Еда у каждого своя, приготовить можно на общей кухне, но я не советую тебе хранить ее в холодильнике: у Клары с Молли каждую ночь новые трахали, и после травки и секса они хуже саранчи — уничтожают любые запасы, даже подписанные, даже прибитые к потолку.

— Понятно. — Смущенно улыбнулась Тиль. — Вижу, вы тут все ладите меж собой.

— Не особо. — Усмехнулась она. — Но ладить с этими курицами не обязательно. Вообще, они безобидные, только до жути тупорылые.

— Ясно.

— Удачи тебе с адаптацией, — Оливия вышла из ванной, освободив помещение для Тиль и оставив за собой шлейф цветочного парфюма, — и будь осторожна.

— Почему? — Войдя внутрь, обернулась девушка.

Та, посмотрев на нее с каким-то сочувствием, пожала плечами.

— Не заблудись. В Варстаде столько темных помещений, коридоров, залов…

— Постараюсь.

Оливия развернулась и направилась к себе в комнату, но, сделав пару шагов, обернулась.

— И не суйся к волкам, пожалеешь. Лучше даже вообще не смотри в их сторону.

Она скрылась в комнате, и новенькая вдруг заметила, что из своей спальни за ними наблюдала Малин.

— О чем это она? — Нахмурившись, спросила у нее Тиль.

— О-о. Она ненавидит волков. — Ответила та.

5

— В Варстаде нет, и никогда не было официальных студенческих сообществ. При этом