Голова Айзека ударяется о стену, как будто он прислонился к ней спиной.

— Есть только один способ, чтобы это произошло, — говорит он мне, в его голосе слышны эмоции. — Выбраться отсюда.

Ненавижу этот ответ.

— Я попробую.

— Продолжай искать. Продолжай думать. Используй с людоедом свою магию. В один прекрасный день он должен сломаться. Я никогда не дарил женщинам цветы, не говоря уже о целой коллекции чьих-то безделушек.

— А мне ты бы подарил цветы?

— Нет. Мы это уже обсуждали. — Он слегка усмехается. — Я бы подарил тебе множество оргазмов, несколько шлепков и коллекцию заслуженных синяков, а потом отправил бы тебя в добрый путь.

Я прикусываю губу, чтобы сдержать улыбку.

— Падаю в обморок.

— Удивительно, что я всю жизнь был одинок.

Свет проникает внутрь, рассеивая мрак. Я снова начинаю теребить браслет, позволяя мягкой пряже смягчить мои жесткие грани. Я перекатываю бусины между пальцами. Провожу кончиками пальцев по истертым нитям. Я сжимаю его…

И тут я замираю.

Я опускаю глаза на браслет и снова сжимаю его.

— А еще лучше, я бы…

— Айзек, — прерываю я его, мое сердце бешено колотится, а сведенный судорогой желудок совершал кувырки. — Кажется, я кое-что нашла.

Несколько напряженных секунд пролетают как тиканье таймера бомбы, пока он обдумывает мои слова.

— Что ты имеешь в виду?

С трудом сглотнув, я резко сажусь, снимаю браслет со своего запястья, и изучаю его. Внимательно рассматриваю.

— Браслет.

— Подробнее.

— Это браслет дружбы, который подарил мне Роджер. Нить закреплена на тонкой проволоке. Но она кажется прочной. — Меня охватывает восторг, и я с трудом перевожу дыхание. — Проволока. Мы ведь можем ее использовать?

— Черт. — Его голос напряжен. Полон надежды. — Манжета… Мне нужно, чтобы ты нашла способ передать его мне.

— Передать… Я не… — Мысленно перебирая возможные сценарии, я смотрю на свою тарелку с обедом. Его доставили час назад, значит, Роджер принесет мне ужин через четыре часа. — Ладно. Я что-нибудь придумаю.

— Пококетничай с людоедом. Как-нибудь засунь ему в карман. Тебе он принесет еду первой.

Я поднимаюсь на ноги и начинаю расхаживать по комнате.

Как мне подобраться к нему достаточно близко?

И возможно ли это вообще?

— Хорошо. — Я качаю головой, расстроенная и в то же время полная новой уверенности. — Хорошо. Я попробую. У меня получится.

— Получится. — Его голос звучит ближе, как будто его губы почти прижаты к стене. — Засунь браслет Роджеру, а дальше я сам. Я вытащу нас отсюда.

По моим щекам текут слезы.

Я плачу.

Я плачу, потому что…

Я верю ему.

Ни разу я не поверила никому из них. Я всегда игнорировала их обнадеживающие слова и лживые обещания.

— Я не уверен, сколько времени мне понадобится, чтобы взломать замок на лодыжке, особенно если учесть, что мне придется действовать скрытно, — продолжает он. — Но я это сделаю. Потом я оторву ублюдку голову и отберу у него ключ-карту.

Меня осеняет новая мысль, и я прекращаю ходить.

— Айзек… тебе нужно будет быстро выбраться. Тут повсюду камеры. У тебя будет мало времени, прежде чем кто-то заметит.

— Я в курсе.

— Я серьезно. Ты не можешь… — Мои ребра болят от тяжести того, что я собираюсь сказать. — Ты не можешь пытаться спасти и меня. Беги. Приведи помощь. Скажи им, чтобы вернулись за мной. — Еще больше слез. Больше сдавленных слов. — За всеми нами.

Айзек молчит некоторое время. Двадцать две томительные секунды.

А потом…

— Я знаю. — В его голосе слышится сожаление, и он прочищает горло. — Я уже все продумал.

Конечно, продумал. Он умный, находчивый.

Попытка взять меня с собой была бы самоубийством.

Я киваю под натиском противоречивых эмоций, мне хочется трясти головой, бить по стене, кричать до тех пор, пока не пересохнет горло, и отказаться от каждого слова, которое я только что произнесла. Я хочу вернуть их обратно.

Возьми меня с собой, Айзек. Я умоляю тебя.

Но я не могу.

Он не может.

Я могу только верить, что он приведет помощь, и скоро я увижу другую сторону этих стен.

Потому что, несмотря ни на что… я доверяю ему.

Свою жизнь.

— Хорошо, — хрипло выдавливаю я, отдавая свою судьбу в руки этого незнакомца. Этого дерзкого, блестящего, запутавшегося человека. — Роджер принесет мне ужин через несколько часов. Я все сделаю. А потом… мы увидимся.

Проходит несколько мгновений.

— Да.

Я поднимаю взгляд на камеру. Только видео, никакого звука. Слава Богу, что так. Мои похитители чувствуют себя неприкасаемыми, они слишком самонадеянны, чтобы заподозрить, что у этой сломленной модели хватит мозгов придумать план побега с неуправляемым соседом по камере.

Когда-нибудь они об этом пожалеют.

Следующие несколько часов я хожу из угла в угол. Я пытаюсь читать, но слова сливаются, превращаясь в неразборчивый бред, и я ничего не понимаю. Еще немного походив, я набираю в легкие побольше воздуха и медленно выдыхаю его. Мы с Айзеком почти не разговариваем. Я слишком взвинчена для болтовни, предвкушение того, что мне предстоит сделать, приводит меня в состояние нервного возбуждения. Здесь нет места промашкам и оплошностям. Все зависит от этого момента.

Я могу это сделать.

— Я слышу, как ты ходишь туда-сюда, — говорит Айзек почти три часа спустя.

Я двигаюсь бесцельными кругами, сжимая руки в кулаки.

— Я нервничаю.

— Я могу отвлечь тебя, если хочешь.

Прикусив губу, я почти улыбаюсь. Я уже хорошо разбираюсь в его способах отвлечься, и предложение заманчивое. Но я слишком взвинчена для этого. Я с трудом вспоминаю, как правильно дышать.

— Извини, но Хлои сейчас нет в офисе.

Тихий смешок доносится до меня.

— Ник, должно быть, сильно ее измотал.

— Пожалуй, соглашусь.

— Ты можешь это сделать, Эверли.

Я останавливаюсь. Прерывистый вздох вырывается из моего горла и наполняет воздух надеждой. Глаза закрываются, я опускаю руки по бокам и сжимаю кулаки, позволяя его словам придать мне сил. Мое тело слабое, но я потратила годы на то, чтобы сохранить остроту ума и сообразительность.

Возможно, все, что мне было нужно, — это чтобы кто-то еще поверил в меня.

Облизав губы, я снова начинаю расхаживать взад и вперед вдоль стены, касаясь кончиками пальцев ее прохладной поверхности.

— Я знаю, как ты можешь отвлечь меня.

— Да?

— Да.

— Как ни странно, я готов к бондажу. — Для пущего эффекта он гремит своей цепью.

На этот раз я улыбаюсь.

— Я назову песню, а ты скажешь мне что-нибудь, что ассоциируется у тебя с ней.

Цепь