Ему хотелось летать. Расправить крылья, о которых он не подозревал. Страшно, естественно, но уж коль крылья есть, то как же не попробовать?

Мысли Марка напоминали лёгкие перья, что кружились от малейшего дуновения ветерка. Странные ощущения для мужчины, что привык к более приземленным, тяжёлым материям, напоминающим больше булыжники. Но когда приходит время перемен, значит нужно всё менять. И он, кажется, был готов это делать, но помнил простую истину: если готов ты, неизвестно, что по этому поводу думают другие.

Повременить, не спешить, притормозить хоть немного свою неуёмную тягу быть ближе к желанной женщине, видеть её чаще… Пока ещё Марк мог себя в этом контролировать и держать в руках собственные хотелки.

Но жизнь вносила коррективы и выпячивала собственные планы, которые со стратегией Марка никак не стыковались.

В тот день он вернулся не вечером, как обычно, а намного раньше. Пообещал дочери, что повезёт её в студию, где она тайком занималась рисованием. Решил познакомиться с преподавателем и поддержать Катю в её начинаниях. Но до квартиры не дошёл — застрял неподалёку от подъезда, где вредная Миланина соседка, что вечно совала нос, куда не просят, беседовала с её мужем.

— Ой, Олеженька, что делается-то, а? — сетовала старая карга, заглядывая этому козлу в глаза. — Ты бы домой вернулся, что ли. У вас такая семья ж была — загляденье. А сейчас что? Ещё немного — и пропадёт девка. Они тут с соседом утром-вечером вышагивают, за руки держатся. Это при живом-то муже! — квакала она и размахивала руками.

Бывший сосед хмурил брови, будто у него в заду сучок застрял и непроходимость образовалась, и цедил сквозь зубы:

— Я разберусь, Клавдия Ильинична, будьте спокойны.

— Да будешь тут спокойной! Сердце останавливается, веришь?

Нос у неё по колено вырос, — с досадой думал Марк, — от любопытства да желания засунуть этот орган обоняния, куда не следует.

— А сосед — это тот, хирург, что ли? — внезапно «осенило» Олежика.

— Хиру-у-ург? — протянула удивлённо баба Клава. — А я думала, хлыщ какой-то. Что-то он не очень-то на врача похож. Весь такой из себя — футы-нуты, ножки гнуты!

— Ну, ноги-то я ему и повыдергаю! — погрозился мрачно сосед. — Будет знать, как за моей женой ухлёстывать!

На этом месте Марк не выдержал и громко покашлял, привлекая к себе внимание этого дружно спетого дуэта.

Глава 31

— Добрый день, дорогие соседи! — поприветствовал он сплетников громко и нарочито вежливо.

Бабуля расплылась в слащавой улыбочке, Олежка набычился и посмотрел на него волком.

— И вам добрый день, коль не шутите! — кто-кто, а баба Клава умела, как кошка, падать на четыре лапы.

Этой, как говорится в народе, хоть в глаза ссы — всё божья роса. Такие даже не краснеют, не важно, что поймали с поличным.

— Всем кости перемыли? — нейтрально поинтересовался Марк.

— Ну ты, доктор!.. — пошёл в атаку Олежек.

— Нос у вас уже зажил, уважаемый? Поправить желаете? — перебил его Марк и одарил холодным взглядом. — Как-то не по-мужски сплетни собирать. И тыкать мне тоже непозволительно. Мы с вами едва знакомы.

— Зато я, гляжу, ты жену мою обхаживаешь и дружбу водишь! — гнул соседушка своё, личное, не зацикливаясь на том, что ему говорят. — Значит так: услышу или увижу тебя рядом — узнаешь, почём фунт лиха. Нечего тут подкатывать яйца! Она моя, понял?

Баба Клава стояла, открыв рот, и наслаждалась бесплатным представлением. Ещё бы: когда ещё увидишь, как два самца делят самку.

Марку стало противно и стоять здесь, и слушать какие-то жлобские претензии. На потеху всему дому он мог бы сейчас показать фунт лиха и по яйцам сопернику весьма умело врезать, но всё это выглядело бы, как дешёвый балаган.

Спас его Андрей, что вылетел из подъезда и замер.

— А ты что здесь делаешь? — спросил он достаточно грубо у отца. — Мамы дома нет, она на работе. И мы тебя и не ждали, и в гости не приглашали. У тебя ж там вроде другая семья? Вот и давай, беги туда, нечего возле нас околачиваться.

— Ты как с отцом разговариваешь, щенок! — рыкнул горе-папаша и сжал кулаки.

— Только тронь меня, — сверкнул глазами Андрей.

Ну, уж этого Марк точно не мог допустить.

— Не нарывайтесь на неприятности, — тронул он соседа за плечо. Тот дёрнулся и наконец-то оторвал бычий глаз от сына.

— Да пошёл ты со своими советами знаешь куда! — огрызнулся Олежек, однако в драку не полез. Поостерёгся.

Баба Клава балдела и чуть не пускала слюни от удовольствия. Цирк-шапито на выезде. К тому же, несмотря на холод, к подъезду начал стягиваться заинтересованно-любопытный народ.

Марк вдруг понял, что надо прекращать этот бессмысленный балаган: дома его ждала дочь, им ещё до студии нужно добраться. Времени оставалось в обрез.

— Андрей, мы с Катей в студию собрались. Хочешь с нами? — обратился он к пацану, и тот коротко кивнул. Вот и отлично. — Пойдём, — взял он его за руку, намереваясь зайти в подъезд.

— А ну не трогай моего сына! — взревел этот идиот и всё же рванул в их сторону и даже попытался замахнуться.

Получилось глупо и смешно, потому что господин Суворов поскользнулся на замёрзшей луже, замахал руками, замельтешил ногами, но не удержался и грохнулся на спину.

— Убивают! — заорала, как ненормальная, баба Клава истошным голосом и кинулась Олежека поднимать.

Марк кинул взгляд, понял, что ничего страшного не случилось, потому что сосед уже пытался встать, и пожал плечами.

— Пойдём, — повёл он уверенно Андрея в подъезд.

Мальчишка шмыгнул носом и даже не обернулся.

— Блин, стыдно как, — пробормотал он, входя в лифт, который вызвал Марк.

Стыдно. Да. Он был с ним солидарен, но ни злорадствовать, ни порочить его отца не стал. Ни к чему. У ребёнка и так психологическая травма в наличии.

— Папа, ну где ты так долго был? — возмутилась Катя, — мы уже опаздываем!

Потом она увидела Андрея, и в глазах дочери поселилась тревога.

— Что-то случилось? — переводила она взгляд с Марка на мальчика.

— Да так, мелкие неприятности. Андрей поедет с нами. Ты же не против?

Дочь только отрицательно помотала головой. У неё будет ещё время устроить другу допрос. А пока…

— Маме позвони, — попросил он Андрея. — Скажи, что ты с нами.

— Зачем? — заупрямился пацан. — Она сразу же поймёт, что что-то случилось. Я не хочу ей рассказывать! Волноваться будет!

— И всё же предупреди, —