- Тогда в чем дело?

Никита горестно усмехнулся:

- Рената вчера сообщила мне, что беременна. И тест даже показала.

- М-да, - из меня тоже вырвался удрученный смешок. - Прямо эпидёмия беременностей какая-то, - бросила в сторону, имея в виду и себя тоже.

- И я не знаю, что делать, - Никита, выдыхая дым, посмотрел на меня.

Внезапно от запаха этого дыма меня замутило, к горлу резко подступила тошнота, и я опрометью кинулась к туалету, что как раз был неподалеку. Все содержимое моего желудка мгновенно оказалось в унитазе.

- Кристина? - позвал Никита из-за двери. - Ты что там? В порядке?

- Да, в порядке, - отозвалась я, медленно перемещаясь к раковине. Открыла кран и прополоскала рот.

- Отравилась, что ли? - спросил Никита, когда я вышла. Сигарету он, к счастью, уже затушил.

- Похоже, - я с радостью воспользовалась этой версией. - Не надо было брать тот пирожок с капустой…

- Да, в последнее время буфет наш испортился, - согласился Никита. - Чебуреки тоже невкусные стали. Не советую брать.

- По поводу твоей ситуации… - вернулась я к нашему разговору. - Даже не знаю, что тебе сказать. Попал ты, конечно.

- Сам виноват, идиот, - поморщился Никита. - Но Ленка, если узнает про Ренту, меня уже назад точно не примет.

- Кристина Станиславовна, Никита Андреевич! - воскликнула медсестра, только мы вернулись в отделение. - К нам скорая новенькую привезла. Подозрение на разрыв матки. Уже на лифте поднимают.

Только она это произнесла, двери лифта распахнулись, и два санитара выкатили каталку с женщиной. За ними следом вышел врач скорой, молоденький и очень взволнованный:

- Там в приемной какой-то аврал, так нас сразу сюда направили, а документы оставил для оформления. Я просто должен был передать информацию по ней.

- Это правильно, спасибо, - я прикоснулась к женщине: холодная, липкая от пота кожа. Полуобморочное состояние, тяжело, часто дышит. Плохой знак.

- Давление восемьдесят на шестьдесят, температура понижена, - быстро продолжил парень. - Срок - тридцать две недели. Беременность четвертая . Судя по состоянию - похоже на внутреннее кровотечение… Разрыв матки.

- В анамнезе три кесарева сечения, и последнее - меньше года назад, - сообщил Никита, посматривая обменную карту. - И куча письменных отказов от прерывания. С ума сойти.

Мы с ним понимающе переглянулись: дело - дрянь.

- Давайте сразу на УЗИ и быстро готовьте операционную, - сказала я медсестре. - И Машу найдите. Думаю, нам третьи руки точно не помешают, - я посмотрела на Никиту, и тот кивнул.

УЗИ подтвердило наши худшие опасения: матка уже была полная крови, а шов от предыдущего кесарева разошелся.

- Вот и зачем тебе это надо было? - полушепотом посетовала я, глянув на пациентку, которая была уже без сознания.

- Кристина Станиславовна, - в смотровую заглянула Маша. - Операционная готова.

- Хорошо, - кивнула я. - Иди переодевайся. Мы сейчас тоже будем.

Действовать нужно было быстро, в таких ситуациях время шло на минуты.

- Давление низкое, шоковое состояние, - сказал Шахов, когда мы с Никитой появились в операционной. - Но я держу ее.

- Кровь заказали, Кристина Станиславовна, - отчиталась Маша.

- Тогда приступаем, - сказал Никита.

Несколько минут мы работали в тишине, полностью сосредоточившись.

- Мальчик, - я быстро передала извлеченного младенца неонатологу и вернулась к пациентке.

- Он выживет? - тихо спросила меня Маша.

- Будем надеяться, - отозвалась я. - Но сейчас в приоритете мать, ты же знаешь.

- Четвертое кесарево. Как можно было это такого додуматься? Совсем инстинкта самосохранения нет? - ворчал Никита. - Дайте ещё один отсос… Здесь кровищи…

- Но ведь больше двух кесарево не рекомендуется делать, - робко заметила Маша.

- Как видишь, не все хотят слушать врачей, - вздохнула я. - У нее отказов от прерывания целая папка. Держи вот здесь зажимом, да….

- Так она ещё и сроки все не выдержала, даже года не прошло после последнего кесарева, - добавил Никита. - А рубец видела у нее какой? Миллиметр толщиной от силы! Тут ребёнок ногой пнет изнутри - и все!

- Что, похоже, и произошло… Что-то кровь не останавливается. Ищем, где кровит, - я ощутила, как меня от перенапряжения слегка повело, и на миг зажмурила глаза.

Вроде, отпустило.

- Плацента плохо отделяется, похоже, спайка в районе бывшего рубца, - сказал Никита.

- Этого нам ещё не хватало, - я подавила вздох. В памяти всплыла та самая операция с Кравицким, и по телу пробежал озноб. Нет, только не повторение того ужаса. - Мы должны спасти ее.

- Тут живого места нет. Я предлагаю удалять. Как ты смотришь, Кристина?

Один из самых тяжелых моментов нашей работы: в экстренной ситуации принимать решение об удалении матки. Для большинства женщин такая новость становится настоящей трагедией. Но порой это единственный вариант, чтобы ей остаться в живых.

- Давай, может, ещё попробуем…. - заколебалась я.

- Слушай, у нее уже есть четверо детей… А если мы сейчас вытащим ее неимоверными усилиями, а она через полгода опять забеременеет? - с легким раздражением отозвался Никита. - И тогда уже точно станет самоубийцей. И детей сиротам оставит…

- Но это уже ее ответственность, Никит…

- Не затягивайте, ребята, решайте что-нибудь, - попросил Шахов. - Я пока держу ее на чистом энтузиазме, но в любой момент везение может закончиться.

- Черт, опять кровь! - Никита быстро переместил зажим.

- Давление падает, - напряженно сообщил Шахов.

- Кристина? - Никита уставился на меня исподлобья.

- Удаляем, - кивнула я.

- Все, делаем гистерэктомию. Света, маточный манипулятор…

Первым делом, выйдя из операционной и переодевшись, я осушила целый стакан воды. До последней минуты был страх, что пациентка не выживет. Снова.

Но к счастью, завершилось все относительно благополучно, насколько это возможно в такой ситуации.

- Как себя чувствуешь? - спросил