Дорога оказалась слишком долгой. Стоя у ее подъезда, я засмотрелся на детишек, прыгающих по сугробам. Пару раз они запульнули снегом с лопаты прямо на мой капот. А потом вышла она. В шерстяном темно-синем пальто с меховым воротом, которое подчеркивало ее женственную фигуру. Шапка и перчатки в руках; почти белые длинные волосы развевались от метели. Я моргнул фарами, и Агата быстро запрыгнула на пассажирское сиденье.

– Привет! – улыбнулся я, губы дрогнули.

– Привет! Куда поедем?

– А куда ты хочешь?

– Я, если честно, кроме главных достопримечательностей не знаю, куда еще поехать в Москве. Только не в центр, пожалуйста.

– Можем поехать в Царицыно, там по будням немного людей, да и погулять есть где.

– Как скажешь, – кивнула Агата с улыбкой и сразу отвернулась. Она вообще избегала смотреть мне в глаза.

Я выехал со двора и подумал, с чего начать разговор. Играла песня «Sure Thing», на припеве мы с Агатой одновременно переглянулись.

Даже когда небо упадет,

Даже когда солнце перестанет светить,

Я не потеряю веру в нас с тобой,

Поэтому положи свою хорошенькую ручку в мою…

Тут взгляд Агаты похолодел, она метнула в меня ледяные стрелы и быстро отвернулась. Ох, Господи, дай мне сил!

– Жарко? – спросил я, просто чтобы хоть что-то сказать.

– Немного, – ответила она.

Я сразу выключил печку.

– Ты надолго в Москве?

– Надолго, – отрезала она.

Отлично, значит, придется вытягивать щипцами. Я полицейский, а не чертов дантист! Навигатор показывал еще час пути.

– Как ты… решилась приехать сюда?

Вот еще один ядовитый взгляд в мою сторону.

– В деревне у меня больше нет дома, он продан.

– Что?! – слишком громко воскликнул я. – То есть как? А как же Евгений Иванович?

– Дедушка умер.

Сердце бухнулось куда-то вниз. О том, что Евгений Иванович умер, я начал подозревать еще в момент нашей встречи в парке. Бозина, конечно, умудрилась скрыть столь важную и страшную новость, но другой причины, по которой Агата могла оказаться в Москве, я сразу не придумал.

Но услышать об этом из уст самой Агаты оказалось больнее, чем я ожидал.

– Агата, мне очень, очень жаль, – я напрочь позабыл все подходящие слова.

– Спасибо, – дежурно ответила она.

Хорошо. Она злится, я вижу. И что же прикажешь мне делать, а, Агата? Разве я не отвечал на твои письма?! Нет! Это ты отшила меня парой строчек! До конца маршрута сорок пять минут, так что я продолжу мучить тебя.

– Я могу узнать, что случилось с Евгением Ивановичем?

– Сначала обнаружили цирроз, – Агата рассматривала пальцы, словно думала, рассказывать ли мне подробности, – и вроде мы справлялись, дедушке становилось лучше. Но я ошибалась. Удалось приостановить распространение болезни ненадолго, но сердце его не выдержало и сдалось. Слава богу, во сне.

– Как ты… как справилась с этим?

Я знал, как много для нее значил дед. Но не понимал, почему Настя ничего не сказала?! И мой дед молчал, а ведь в деревне слухи расползаются быстрее, чем тараканы в подъезде.

– Справилась? – усмехнулась Агата.

И тут ее прорвало. Агата рассказала о дедушке от и до, дрожащим голосом, перебирая пальцами рукава. Но ни одна слезинка не упала из влажных глаз. Она избегала говорить о себе, своем состоянии той поры, описывая лишь все усилия, которые прилагала для того, чтобы дедушка выздоровел. Рассказала о похоронах и том, как Мартыныч сообщил о банке с накоплениями. Пока Агата рассказывала, я представлял, как тяжело ей пришлось за последние три года. Поборол желание с размаху стукнуться головой об руль, чтобы проучить себя за трусливость.

Мы подъехали к парковке. Выровнявшись, я взял ее руку и сцепил наши пальцы, сжав покрепче. Ее – такие холодные, бледные и мои – горячие, смуглые. Агата чуть надавила своими пальцами на мою руку, как бы говоря «спасибо, что выслушал».

– Пойдем? – спросил я.

Она кивнула и отдернула руку. Пока мы ехали, снег закончился, но оставил после себя непроходимые тропинки и сугробы. Агата шла за мной, когда я направлялся к нужному входу. Войдя в парк, мы одновременно взглянули наверх, на густо покрытые снегом деревья.

– Обожаю зиму, – выдохнула Агата.

– И я. Неудивительно, мы ведь родились зимой. Нам, кстати, направо. Знаю здесь одно место, где открывается красивый вид.

– Надеюсь, на вышку залезать не придется? – наконец искренне улыбнулась Агата.

Кажется, мой пульс подскочил до двухсот.

– Нет, к-хм, сегодня самое экстремальное – это возможное падение на льду, – усмехнулся я. – Возьмем кофе и пойдем?

– В жизни столько кофе не пила, сколько после переезда в Москву. Это что-то вроде эликсира здесь, да? Без кофе город замедляется?

– Да, кофеин в нас все равно что тромбоциты – всегда в крови, – хмыкнул я. – Тебе что?

– Мне помягче, некрепкий.

Я заказал Агате арахисовый раф, а себе карамельный капучино. Пока Агата рассматривала природу вокруг, я прихватил ей круассан с ванильным кремом.

– Ой, спасибо! – улыбнулась она. – А тебе идет форма!

Так, полегче, Агата, не то я перестану ее снимать вовсе. Скрыв покрасневшие щеки, я принялся пить кофе.

– Ты, значит, все же последовал за мечтой? – спросила Агата, когда мы ступили на непротоптанную дорожку.

– Да. Стараюсь быть полезным обществу. Чем разочаровал большинство знакомых со школы, – хмыкнул я, вспоминая подколы пацанов.

– Такие знакомые потом первыми будут звонить тебе, чтобы уладить свои проблемы. Главное, чтобы ты не утратил энтузиазм к профессии, когда погрузишься в нее официально.

Я удивленно взглянул на нее.

– Думаешь, что я слишком смышленая для деревенщины? – фыркнула Агата, и я тут же покраснел.

– Господи, нет же! Я никогда не воспринимал тебя как «деревенщину».

Мы взобрались на снежную горку.

– Хочется верить, что именно у меня все получится, что благодаря мне не единожды восторжествует справедливость.

– Я в тебя верю, – едва улыбнулась Агата и замерла, стоя на вершине крутого склона.

Отсюда были видны деревья, небо насыщенного синего цвета, огни панельных домов и горы выпавшего снега. Картина сверкала и искрилась.

– Расскажи о своих впечатлениях от Москвы, – попросил я почти шепотом.

Стояла глухая тишина, было слышно лишь ветер.

– Новый год ты отмечала здесь?

– Ох… – Агата скрестила руки на груди и устремила взгляд на город. – Знаешь, вот вроде красивый вид, да? Даже очень. Но так не хватает родных мест! Ты когда-нибудь был зимой в