А потом дверь снова открывается. Никого пока не видно, но я безошибочно узнаю – по запаху, который врывается в палату.

Мама оборачивается.

Папа тоже смотрит.

- Ларис, пойдем? – спрашивает.

Непривычно. Он раньше никогда не спрашивал. Он вообще вопросительные предложения нечасто использовал. Только командами. Как и подобает главе семьи.

Мама кивает.

- Я узнаю, что тебе можно, и принесу завтра, родной мой.

Подходит, наклоняется, прижимается теплыми губами ко лбу, берет в руки мою ладонь, гладит.

Отпускает нехотя.

Они выходят.

Ксюша заходит.

- Слава Богу, Карен, – произносит с улыбкой. И от того, как она на меня смотрит, тугой узел внутренностей расслабляется, и я снова начинаю дышать.

Подходит ближе. Придвигает стул, садится. Втягиваю носом её аромат. Свежесть, цветы, весна. Моя весна... Весна, которую я могу потерять.

- Испугалась? – спрашиваю почему-то. Глупо, но мне важно знать, что у неё еще есть ко мне хоть какие-то чувства.

Испугалась?

Обрадовалась?

Простила?

Господи, умоляю, пусть она меня простит!

Идиот. Чтобы простила, надо наконец извиниться. Я же именно это и хотел сделать.

Пять дней назад.

Опоздал.

На пять дней и целую вечность.

- Прости меня, джана, – вылетает легко. Боли нет. Её улыбка – лучшая анестезия.

Кивает.

Это значит, да? Простила?!

Другая бы злорадствовала, что муж-изменник валяется в больнице. Молилась бы пресловутому бумерангу.

Другая, но не моя Ксюша.

В ней нет тьмы, нет зла.

А любовь?

Есть?

«Я ненавижу тебя, – подкидывает предатель-мозг её слова. – Ты меня сделал такой!»

- Я тебе не желаю зла, Карен, – говорит тихо, опровергая мучительное воспоминание. Но имя моё, всегда песней вылетавшее из её губ, звучит чуждо, холодно. – Ты отец моих детей.

Не любовь.

Человечность...

Вот так в одночасье надежда испаряется. Отец её детей.

- Наших, – борюсь, – детей.

- Нас нет. Ты всё испортил.

- А кто есть? – шепчу. В боку колет. – Кто есть?

Морщится.

- Кто есть рядом с тобой? Есть кто-то?

Улыбается.

- Выздоравливай, Карен. Скоро суд.

Закрываю глаза. Хочу отвернуться к стене, но не могу. Голова будто в тисках – раскалывается. Гортань раздирает боль и спазм.

- Экспертизы уже были, – говорит она напоследок. – И работа у меня уже есть. И жить мне тоже есть где. Выздоравливай. И больше не делай глупостей. Ты о детях думай. Хоть иногда...

Глава 27

- Ты готова?

- Почти! – отвечаю громко, чтобы Артём точно услышал. Он, как и я, на громкой связи.

Он за рулем, едет ко мне. А я заканчиваю последние штрихи перед нашим первым ... Свиданием? Да, наверное, свиданием. Первым, после того разговора.

Мы не виделись четыре дня – непривычно.

Воспользовавшись тем, что дети у моих родителей, а экспертизы, благодаря папиным связям и стараниям адвоката, были назначены и проведены в ускоренном режиме, я полностью сконцентрировалась на подготовке к открытию. Набирала сотрудников, общалась с организаторами.

Поэтому времени на встречи у нас с Артёмом не было.

Зато мы много говорили, много переписывались. Каждую свободную минуту.

Хорошо.

Странно и непривычно...

Но больше хорошо, чем странно.

Все каникулы его сын, Дима, оставался у него. Артём не вдавался в подробности, но обещал обо всём рассказать после, при встрече. Впервые я задумалась о том, что и у него, и у меня есть прошлое, которое невозможно игнорировать, если мы хотим попробовать выстроить что-то более крепкое из наших отношений, чем этот зыбкий песчаный замок из намеков и полутонов.

Примут ли его мои дети?

Примет ли меня его сын?

Дойдет ли у нас в принципе до того, чтобы идти на этот важный шаг – знакомство с детьми?.. В общем, я не давала скучать ни себе, ни своему аналитическому мозгу.

А еще я улыбалась.

Смеялась.

- Ты какая-то другая, – сказала мне накануне Нора, когда мы встретились у входа в больницу, где лежит Карен. – На тебя очень приятно смотреть, Ксю.

- Другая?

- Светишься изнутри. Как раньше.

Я не стала отмахиваться, что я как раз не такая, как раньше. Я просто улыбнулась и прошла внутрь.

Я не собираюсь закрываться от своего прошлого. Оно сделало меня такой, какая я есть сейчас.

- Я подъехал, спускайся!

Артём пригласил меня на презентацию летнего меню в загородный ресторан его близкого друга.

Волнуюсь. Даже немного напряжена.

Как будто мне снова двадцать, и я снова первокурсница. И мне предстоит знакомство с близкими моего мужчины.

Мне не нравится это сравнение, потому что в этот раз всё не так, как много лет назад. Я – не та. Но мне невероятно легко.

И от мысли, что Артём – мой мужчина, в груди приятно щекочет. И ведь между нами еще ничего не было!

Сон не в счет.

Выхожу.

Куст сирени у подъезда уже зацвел. Останавливаюсь около нее, тянусь носом к соцветию, вдыхаю – наполняюсь весной.

Сажусь в его машину. И в ней мне тоже легко. Нет ощущения, что я в ней – чужеродное тело, случайно оказавшееся рядом с водителем. Мне здесь знакомо буквально всё, вплоть до запахов. А еще, меня здесь ждут.

- Привет.

Поворачиваюсь к нему. Артём смотрит на меня своим волнующим, озорным прищуром. Одна рука на руле, вторая – на рычаге коробки передач.

- Привет, - улыбается.

А потом подается вперед и касается губами моих губ. Вдруг.

Разрешаю. Закрываю глаза и прислушиваюсь к себе.

Неожиданно.

Наверное.

С той ночи, когда мне приснился наш поцелуй, я много раз представляла, каким он будет в действительности. И воображение рисовало самые разные сценарии. Но точно не этот.

- Прости, не смог удержаться, – говорит, отстранившись.

Кажется, он волнуется. Но точно не жалеет, иначе не улыбался бы сейчас, как довольный кот. А мне...

Мне понравилось.

И напряжение растворяется.

И внутри становится тепло. Так тепло, что я готова этим теплом поделиться.

Может, Нора не так уж и ошибается.

И губы его оказались такими же мягкими, как и во сне.

Но я ни за что ему не признаюсь в этом.

Пока.

Наверное.

Кладу ладонь на его руку. Его пальцы осторожно переплетаются с моими, и это кажется таким естественным, будто так было всегда.

Артём заводит двигатель.

- О чем ты задумалась? – спрашивает, поглаживая большим пальцем ребро моей ладони.

- О том, что ты поцеловал меня, не спросив, – отвечаю честно, но в голосе ни капли упрёка.

- Спросил – ты бы начала анализировать, – смеется низко.

Машина трогается с места. Откидываюсь на сиденье, начинаю анализировать его слова. Смеюсь в голос. Когда он успел так хорошо меня изучить? Наверное, меня это должно пугать, но нет, не пугает.

Ты прав.

Смотрю в окно, как меняются пейзажи. Монохромные городские виды постепенно редеют. Вместо светофоров и рекламных щитов – разноцветные и уже густые кроны деревьев. В машине играет радио. Ретро. Что-то на итальянском. «Volare, о-о-о ...»

- Это значит «летаю», – говорит он.

Символично. Невольно провожу параллель.

Карен клялся найти для меня крылья, но обрезал их.

Артём – научил «летать»... Пока только в аэротрубе.

- И много еще у тебя талантов? – ухмыляюсь, повернувшись к нему лицом. Супер-бар-мен, не иначе. – Расскажи мне о себе.

- Что тебе рассказать?

«Всё!» – хочу ответить внезапно, но вместо этого набираюсь смелости спросить то, к чему не раз мысленно возвращалась эти дни:

- Почему ты развелся?

Он задумывается на секунду, его взор прикован к дороге. Поля, перелески, редкие домики – всё мелькает, как в калейдоскопе.

- Обычная история. Перестали понимать друг друга. Она хотела одного, я – другого. В конце концов, поняли, что лучше расстаться, чем делать друг друга несчастными. – Он пожимает плечами. Переводит взгляд на меня. – Мы в ровных отношениях, ради Димы.