— Прости, — прошептала я. — Наверное, задумалась. Просто не поняла, что подсаливаю кашу уже в двадцать пятый раз.

— Все хорошо, — в который раз за вечер проговорил Тигран.

Обнял меня и притянул к себе.

В этих объятиях не было неистовой страсти, а только лишь желание утешить. Тигран успокаивал меня, как маленькую девочку. Гладил по спине и волосам. А я уткнулась в его широкую грудь. С наслаждением вдыхала терпкий мужской аромат, напитываясь им, как целебным эликсиром.

— Прости, что не могу сдержаться, — попросила Тиграна.

Для меня было действительно тяжело не думать о плохом. В голове невольно созревали самые ужасные варианты развития событий. Возможно, если бы не болезнь младшего брата, я реагировала иначе. Но теперь не могла оставаться спокойной. Все потому, что уже однажды видела, как один малыш, точно цветочек, увядал на моих глазах. А я оказалась совершенно бессильна. Еще есть шанс помочь Косте, но что будет с Дамиром, если диагноз подтвердится?

— Не извиняйся, Катя, — попросил Тигран. — Я знаю, что ты любишь Дамира и желаешь ему только добра. Но мы справимся со всем, если понадобится. Вот увидишь.

Эта ночь была самой длинной в моей жизни.

Я почти не спала, лишь изредка и ненадолго проваливаясь в тяжелое забытье. Хорошо, что Тигран всю ночь был рядом. Утром он не пошел на работу и предупредил секретаршу, чтобы его не беспокоили по пустякам.

Молодой отец Градов полностью сосредоточился на сыне.

Он сам привез нас в медицинский центр, не воспользовавшись услугами шофера. Сам держал сына на руках, пока у него брали анализы. Сам пошел знакомиться с гематологом-онкологом Осинкиным.

Андрей Иванович оказался совсем не таким, каким я его себе представляла. Не пожилым человеком в белом халате и очках, а довольно молодым и привлекательным мужчиной с крепким телосложением. Высокий, темноволосый, с необычайно яркими голубыми глазами, он скорее походил на супергероя какого-нибудь блокбастера, а не на врача. Закатанные до локтей рукава халата обнажали сильные руки, увитые замысловатыми татуировками. Не удивительно, что увидев его, я изумленно приоткрыла рот.

— Добрый день, — приветливо поздоровался врач, вежливо, но в то же время несколько лукаво улыбнувшись. Кажется, он привык к неожиданным реакциям на свою броскую внешность. — Вы у нас чета Градовых, как я понимаю?

— Ой, нет, — возразила я, смущенно покраснев. Присела на предложенный стул и приняла из рук Тиграна Дамира, который тут же принялся с азартом исследовать мои волосы. — Я няня мальчика.

— Да?.. — Осинкин изумленно вскинул темные брови. — Странно. Глядя на вас, я был уверен, что вы крепкая, любящая пара. Ну, да ладно, ваши личные отношения ― не мое дело. Давайте-ка посмотрим на Дамира. Привет, парень!

Андрей Иванович практически сразу нашел общий язык с Дамиром. К другим врачам малыш относился настороженно, а этого, кажется, признал другом с первой секунды знакомства. Спокойно позволил себя осмотреть.

Удивительно было видеть, как сильные руки Осинкина ловко и одновременно нежно переворачивают ребенка. У врача имелся явно большой опыт работы с детьми. Он рассказывал мальчику что-то забавное, и тот внимательно слушал. И хохотал до упаду, когда рассмеялся сам Осинкин.

— Поздравляю, у вас замечательный парень. Не вижу у малыша никаких нарушений, — заметил врач, дав нам с Тиграном долгожданную надежду. — Но не будем спешить с выводами. Дождемся результатов. О, а вот и они.

Андрей всмотрелся в монитор.

Я невольно протянула руку и схватилась за руку Тиграна. Он пожал ее в ответ. Судя по напряженному взгляду и тому, как Градов сглотнул, его сейчас терзали те же демоны, что и меня. Мы оба были напряжены до предела. Кажется, перестали дышать.

Осинкин покрутил колесико «мышки» и задумчиво выдал:

— Н-да, и такое бывает. К моему огромному сожалению.

Глава 40

Тигран

Внутри меня что-то сломалось, оборвалось с громким треском. Я не мог, не хотел верить, что у моего мальчугана проблемы со здоровьем. Но какой бы путь ни предначертала ему судьба, я пройду вместе с ним.

— Что с моим сыном?! — спросил требовательно и сжал кулаки, чтобы не сорваться на крик и не напугать и без того бледную Катю и ничего не подозревающего Дамира.

— Ваш мальчик совершенно здоров, — произнес Осинкин фразу, после которой я вновь научился дышать. Коснулся моего плеча успокаивающим жестом. — Простите, что напугал. Я говорил о том, что сожалею о медицинских ошибках. Увы, и хорошие клиники иногда ошибаются.

— У нашего Дамира нет онкологии? — с надеждой спросила Катя.

В ее глазах блестели слезы, но на этот раз радости и надежды. Она назвала Дамира «нашим» — и это чертовски верное утверждение. Может быть, Катя не носила мальчика девять месяцев под сердцем, но за эту жутко длинную ночь в который раз доказала, что мать — это не только та, которая родила.

— У части тестируемых результат непременно оказывается положительным, хотя онкологией они вовсе не больны, — пояснил Осинкин. — И все же я запишу Дамира в группу риска. У маленького пациента более высокий риск заболеть раком, и, значит, отнесемся к нему внимательнее. Будем наблюдать и надеяться, что меры предосторожности были напрасными.

— Хорошо, — согласился я, крепче прижимая к себе сына одной рукой, а второй привлекая к себе Катю. — Будем наблюдаться, раз это необходимо.

Катя утвердительно кивнула и украдкой смахнула с уголков глаз слезинки.

— А пока позаботимся о вас, — неожиданно предложил Осинкин. — Вижу, вам пришлось нелегко. Но пока можно выдохнуть, ничего ужасного не случилось.

Он попросил медсестру принести нам с Катей кофе, а пока мы его пили, взял на себя заботу о Дамире. Сыну понравился этот врач. Он охотно играл с ним, как будто знал с самого рождения.

— Спецназ? — спросил я, рассмотрев татуировки Осинкина. — Бывали в горячих точках?

— Да, пришлось, — согласился Андрей с грустной улыбкой и потер тату скорпиона, разместившееся на шее. — Когда-то давно. Как будто в прошлой жизни.

Интересный поворот судьбы для бывшего спецназовца. Похоже, что-то заставило Осинкина кардинально поменять жизнь, раз он решил так круто сменить специализацию.

— Вы очень любите детей, — проговорила Катя, тоже рассматривая Осинкина. — Неудивительно, что они отвечают вам взаимностью.

— Да, жаль, сам я не могу их иметь, — грустно заметил врач. — Моя нынешняя работа — это, скажем так, вклад в общее будущее. Если не могу заиметь своих детей, помогу другим. Вот как-то так.

Он усмехнулся и развел руками. Этот жест должен был выглядеть беспечным, но по плотно сложенным губам и скрытой боли, отразившейся в глазах, можно было признать, насколько тяжело далось Осинкину это признание.