Внутренне дрожу, когда представляю его реакцию.

Совсем скоро сынок выплевывает сосок — наверняка больше удовлетворил инстинкт, чем поел. Вряд ли успел проголодаться за пару часов своей жизни, да и молока пока у меня нет.

Спрятав грудь, я устраиваюсь на подушке и впервые внимательно осматриваюсь. Лучшая клиника, высокопрофессиональный приветливый персонал. Современная, комфортная, оборудованная всем необходимым для мамы, малыша и посетителей палата. Пожалуй, в таких условиях, рожать можно хоть каждый год.

Если есть муж и крепкая семья — тут же добавляю.

Мысленно усмехнувшись, гоню прочь все грустные мысли. У нас всё хорошо. Учитывая, всё, что с нами случилось, у нас всё хорошо!

Удерживая кроху одной рукой, беру телефон и делаю первое в его жизни фото. На память. Оно получается смешным и до ужаса милым. Касаюсь кончиком пальца маленького носика и вдруг слышу, как открывается дверь.

— Гайка...

Ураган эмоций сносит лавиной. Рома стоит на пороге. Уставший и немного растерянный. Поверх белой рубашки голубой халат, на ногах специальная сменная обувь.

— Помой руки и обработай их антисептиком, — командую, пытаясь скрыть наполнившие глаза слезы.

Через минуту он приближается к кровати и опускается около нее на корточки.

— Наташка....

— Наш сын, Рома. Он родился, — говорю, и дыхание спирает.

Коротко кивнув, Березовский опускает взгляд и порывисто прижимается лбом к моему колену. Моя рука дергается, чтобы погладить его, как часто бывало раньше, но замирает на полпути и возвращается к малышу.

— Три восемьсот, пятьдесят два сантиметра, — проговариваю шепотом, — Доктора говорят, идеальный мальчик.

Рома поднимает голову и смотрит на сына. Поставив локти на крой кровати, жадно кружит глазами по крохотному личику.

— Как ты? Как все прошло? Ты должна была родить только через неделю.

— Так бывает, — отвечаю с улыбкой, — Малыш решил, что пора.

— Если бы я знал, Наташ, не полетел бы ни в какую Астану.

— Зря сорвался. Сам же говорил, что конференция важная.

— Важнее нашего сына? — заламывает бровь, не отводя от него взгляда, — Расскажи, как все прошло.

— Всё хорошо прошло, как по учебнику.

— Сердце? Проблем не было.

— Нет.

— Как чувствуешь себя? Что-то болит?

Я закусываю обе губы. От заботы и искреннего волнения в его голосе, в груди становится тепло и щекотно. Как ни старалась я, разорвать нашу связь, так и не смогла. Она крепнет день ото дня, несмотря на то, что держит нас только сынок.

— Терпимо, Ром. Приятного мало, но не смертельно.

Поднявшись на ноги, он ставит стул около кровати и садится на него. Опираясь локтями в разведенные колени, смотрит на сына. В глазах буря из эмоций.

— Хочешь подержать? — предлагаю я.

— Нет. Блин.... он такой маленький. Давай, попозже.

— Боишься? — подначиваю специально, — Что это? Березовский испугался такого кроху?

— Гайка!.. — тормозит меня, нахмурившись и вдруг протягивает руки.

Я осторожно передаю малыша и застываю в восхищении от этой картины. Его широкие плечи напряжены, и на лбу глубокий залом, но в ней столько трепетности и нежности, что я не выдерживаю.

— Рома. Можно я вас сфотографирую?

Тяжело сглотнув, кивает.

Я делаю с десяток снимков и откладываю телефон с мыслью, что эти снимки станут одними из моих любимых.

— На кого он похож, Наташ?..

— На тебя.

Сейчас, когда я вижу их в одном кадре, не заметить это невозможно. Даже крохотный подбородок копия подбородка Березовского.

— А мне кажется, на тебя, — поднимает на меня взгляд, — Разве губы не твои?

— Нет, Ром, не мои, — смеюсь негромко.

— Как назовем? Решила?

— Сашей? — предлагаю я.

Две недели назад у нас с Ромой состоялся экстренный выезд в Березовск. Галина Семеновна попала в больницу с инфарктом. Перепугались оба страшно.

Пришлось провести в городе два дня прежде, чем нам разрешили навестить её в больнице. Ну и, делиться с ней тем, что не передумали разводиться, конечно, не стали. Она была так счастлива видеть нас вместе!

Любя, отругала за то, что я не ношу бандаж для беременных, и за то, что мы до сих пор не выбрали имя сыну.

А мы, правда, не выбрали. Даже ни разу не поднимали эту тему, потому что на столь интимные сокровенные темы давно не общались. Я держала дистанцию после нашего спонтанного секса, а Рома не давил.

Это Галина Семеновна предложила назвать нашего сына Александром. Утверждает, что люди с этим именем сильные, волевые и всегда счастливые. Мы с Ромой тогда ничего ей не ответили, сказали, что подумаем, и позже об этом не говорили. Но сейчас мне кажется, что имя и впрямь отличное.

Александр, Саша, Сашенька.

Александр Романович.

— Березовский Александр Романович, — произносит Рома, — Мне нравится, Гайка.

Сынок, словно услышав свое имя, начинает возиться и кряхтеть, и в следующее мгновение оказывается на моих руках.

Глава 31. Наташа

Дни в больнице прошли насыщенно.

По утрам у меня и у Сашеньки брали кровь для многочисленных анализов, затем мы завтракали: я — вкусной кашей из местного кафе, а сынок пока не очень достаточным количеством молока. Обе ночи были беспокойными, сказывалось недоедание, но врач категорически запретил докармливать молочной смесью:

— Это естественный процесс, Наталья. Ребенок должен активно сосать, чтобы молоко пришло в нужном количестве. Природа обо всем позаботилась, просто выполняйте мои рекомендации.

На третий день, прямо перед нашей выпиской, я почувствовала внезапный прилив, грудь заметно потяжелела, а Саша наконец-то впервые за несколько дней наелся и, сжав ладошки в кулачки, сладко уснул.

— Ну вот, — в дверном проеме вижу нашу персональную медицинскую сестру. — Наконец-то дал маме поспать, а вам надо уже домой собираться.

— Да уж, — поглядывая на сына, забираю у нее пакеты, которые доставил водитель Березовского.

Сам он приезжает спустя час, уже на выписку. Встречает нас с цветами. Быстро осматривает свободное трикотажное платье, болтающееся на мне. Мой букет — шикарные белоснежные розы, упакованные в пленку. Не меньше пятидесяти. Передаю их на время Вячеславу и беру остальные, с благодарностью вручая их врачам и младшему медперсоналу.

В это время Рома принимает на руки наше сокровище.

За несколько дней он в этом деле стал поувереннее и сейчас, довольно улыбаясь, размещает Сашеньку в автолюльке. Пристегивает многочисленными ремнями.

— Пойдем, Наташ? — спрашивает. — На моей поедем.