Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 108

Но самым сильным чувством был ужас. Открывшаяся истина преследовала меня. Как можно жить, считая дни до собственной смерти? Как мог этот мужчина, чьей кожи — живой и теплой — я сегодня утром касалась, решиться оборвать свою жизнь? Как случилось, что при всеобщем одобрении эта кожа через шесть месяцев будет гнить под землей?

Я никому не могла рассказать. И это было хуже всего. Я стала соучастницей преступления Трейноров. Усталая и вялая, я позвонила Патрику и сказала, что плохо себя чувствую и останусь дома. Ничего страшного, он бегает десять километров, ответил он. В любом случае он ушел бы из спортивного клуба не раньше девяти. Увидимся в субботу. Патрик говорил рассеянно, как будто мыслями был уже в другом месте, на очередном воображаемом треке.

От ужина я отказалась. Я лежала в кровати, пока тяжесть мрачных мыслей не стала невыносимой, и в половине девятого спустилась вниз и молча уставилась в телевизор, примостившись рядом с дедушкой, единственным членом семьи, который гарантированно не стал бы задавать мне вопросов. Он сидел в своем любимом кресле, вперив остекленевший взгляд в телевизор. Я никогда не знала, действительно он смотрит или размышляет совершенно о другом.

— Тебе точно ничего не надо, милая? — возникла рядом мама с чашкой чая. В нашей семье считалось, что любую беду можно исправить чашкой чая.

— Нет. Я не голодна, спасибо.

Я заметила, как она посмотрела на папу. В последнее время родители поговаривали, что Трейноры слишком много от меня требуют, так как уход за инвалидом оказался слишком тяжелым. Я знала, скоро они станут винить себя в том, что уговорили меня поступить на работу.

Пусть думают, что так и есть.

Парадоксально, но на следующий день Уилл был в хорошей форме — непривычно разговорчивый, самоуверенный, бойкий. Возможно, он говорил больше, чем в любой предыдущий день. Похоже, ему хотелось со мной поцапаться, и он был разочарован, что я не подыграла.

— И когда вы собираетесь закончить свою топорную работу?

Я убиралась в гостиной и подняла взгляд, не прекращая взбивать диванные подушки.

— Что?

— Мои волосы. Стрижка сделана только наполовину. Я похож на викторианского сироту. Или дурачка из трущоб. — Он повернул голову, чтобы я получше рассмотрела свой шедевр. — Или это ваше очередное альтернативное в и дение стиля?

— Вы хотите, чтобы я подстригла еще?

— Что ж, похоже, вам это понравилось. А мне хотелось бы не выглядеть как пациент психбольницы.

Я молча принесла полотенце и ножницы.

— Натан явно рад, что я снова стал похож на человека, — сообщил Уилл. — Хотя он заявил, что теперь, когда мое лицо стало прежним, надо бриться каждый день.

— Вот как.

— Вы же не против? А по выходным мне придется мириться с дизайнерской щетиной.

Я не могла с ним разговаривать. Мне было сложно даже посмотреть ему в глаза. Это все равно что узнать о неверности жениха. Странным образом казалось, что он меня предал.

— Кларк?

— Мм?

— Вы опять подозрительно притихли. Что случилось с невыносимой болтушкой?

— Простите, — сказала я.

— Опять Бегун? Что он натворил? Неужели сбежал?

— Нет.

Я зажала мягкую прядь указательным и средним пальцем и раскрыла лезвия ножниц, чтобы подровнять торчащие волосы. Ножницы зависли в воздухе. Как они это сделают? Инъекция? Микстура? Или просто оставят его в комнате, полной бритв?

— У вас усталый вид. Я не собирался этого говорить, когда вы пришли, но… черт побери… вы ужасно выглядите.

— Неужели?

Как они помогут человеку, неспособному пошевелить руками и ногами? Я уставилась на его запястья, всегда закрытые длинными рукавами. Я несколько недель считала, это из-за того, что он мерзнет больше нас. Очередная ложь.

— Кларк?

— Да?

Я была рада, что стою у него за спиной. Мне не хотелось, чтобы он видел мое лицо.

Уилл помедлил. Его шея, прежде прикрытая волосами, была особенно бледной. Она выглядела мягкой, белой и странно уязвимой.

— Вот что… извините меня за сестру. Она была… очень расстроена, но это не дает ей права грубить. Иногда она чересчур непосредственна. Не понимает, как это действует людям на нервы. — Он помолчал. — Наверное, поэтому ей нравится в Австралии.

— Хотите сказать, у них принято резать правду-матку?

— Что?

— Ничего. Поднимите голову, пожалуйста. — Я методично обрабатывала его голову ножницами и расческой, пока все волоски не были подстрижены и не усыпали пол вокруг его ног.

Все стало ясно к концу дня. Пока Уилл смотрел с отцом телевизор, я взяла лист бумаги из принтера, ручку из банки на кухонном окне и все записала. Сложила письмо, нашла конверт и оставила на кухонном столе, адресовав матери Уилла.

Когда я уходила, Уилл беседовал с отцом. Более того, он смеялся. Я замерла в прихожей с сумкой на плече, прислушиваясь. Почему он смеется? Что могло его обрадовать, учитывая, что всего через несколько недель он лишит себя жизни?

— Я пошла, — крикнула я через порог.

— Погодите, Кларк… — начал он, но я уже закрыла за собой дверь.

Во время короткой поездки на автобусе я пыталась придумать, что сказать родителям. Они будут в ярости, узнав, что я бросила идеальную, с их точки зрения, и хорошо оплачиваемую работу. После первого потрясения мать примет страдальческий вид и станет защищать меня, утверждая, что мне приходилось слишком тяжело. Отец, наверное, спросит, почему я не беру пример с сестры. Он часто об этом спрашивает, хотя не я разрушила свою жизнь, забеременев и требуя от родных финансовой поддержки и присмотра за ребенком. В нашем доме нельзя говорить ничего подобного, поскольку, если верить моей матери, это все равно что заявить, будто Томас не дар Божий, а все дети — дар Божий, даже те, которые частенько говорят «педик» и чье присутствие означает, что половина потенциальных кормильцев семьи не может найти себе приличную работу.

Я не смогу поведать им правду. Конечно, я ничего не должна была Уиллу и его семье, но не хотела, чтобы их донимали любопытные соседи.

Все эти мысли теснились у меня голове, когда я вышла из автобуса и пошла вниз по склону холма. А потом я завернула на нашу улицу, услышала крики, ощутила легкую дрожь воздуха и на время обо всем забыла.

У нашего дома собралась небольшая толпа. Я прибавила ходу, опасаясь, что случилось несчастье, но затем увидела родителей на крыльце и поняла, что наш дом вообще ни при чем. Всего лишь последняя из долгой серии маленьких войн, отличавших брак соседей.

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 108