Попыталась было сесть, но мне не дали. Стас навалился на меня сверху, устроился меж раскинутых ног и вошел одним плавным толчком.

— Ммм, — абсолютно машинально изогнулась, впуская его в себя. Тело отреагировало спокойно, словно уже успело настроиться на мужчину. По комнате стали разноситься громкие шлепки и чавкающие звуки, показывающие степень моей готовности.

— Вот так уже лучше, крошка. — довольно выдал мужчина, кусая сосок. — Вся течешь как сучка. А то целку изображать вздумала. Спектакль целый устроила.

Я простонала и обреченно прикрыла глаза. Теперь Стасу уже ничего не докажешь. Он будет пользовать меня как шлюху до самого конца. А мне остается лишь терпеть до окончания срока контракта. Потому что силы слишком неравны, чтобы тягаться.

Ненавижу его! Ненавижу! И себя тоже ненавижу!!! За то, что позорно отдаюсь ему, извиваюсь под его телом, схожу с ума от грязных ласк.

Поднявшись на колени и схватив за щиколотки мои ноги, Горецкий стал двигать тазом, проникая в меня все глубже. Утягивая за собой в омут безумия. Я металась на сбившихся простынях, пытаясь вырваться из этого плена, но оказывалась лишь сильнее натянутой на каменный член.

— Давай, крошка, кричи! — потребовал он, плотнее дергая мое тело на себя. — Хочу слышать твой голос.

И я кричала. Кричала когда он терзал мои соски, то выкручивая их до боли, то зализывая языком боль и сладко посасывая. Кричала когда теребил клитор, доводя до края. Кричала когда поставил меня на четвереньки и стал драть во всю силу, крепко удерживая заведенные назад руки.

Он засаживал мне как зверь, а я умирала от этих движений, от этой сладкой боли, терзающей тело. Презирая себя, я сама подавалась навстречу, подмахивая бедрами.

Когда оргазм накрыл меня, уже не могла даже двигаться, просто кулем упала на постель и так лежала, тихонько скуля, пока Стас не довел до разрядки и себя.

— Похоже мне с тобой повезло, Юля, — порочно протянул мужчина после того, как кончил мне на попу. — Ты сладкая штучка. Нам с тобой будет хорошо этим летом. Главное, не ври больше.

Я так и осталась лежать на животе, не в силах даже сдвинуть ноги. Стас же успел принять душ и одеться.

— Я заеду за тобой в час. Поедем в клинику. И не заставляй себя ждать, я этого очень не люблю.

После его ухода я свернулась калачиком и провалилась в тревожный сон. До душа дойти просто не смогла бы, хотя ужасно хотелось смыть с тела его сперму.

Проснулась я от того, что меня кто-то потормошил за плечо.

— Юлиана, просыпайтесь, — домработница Горецкого Валентина стояла надо мной, пытаясь добудиться. — Станислав Николаевич скоро приедет за вами. А ждать он не любит. У него весь день расписан по минутам.

— Доброе утро. — поспешно села, укутавшись в простыню по самую шею. Не хотелось светить своим голым телом перед посторонним человеком. Хватит и того, Стас вовсю им налюбовался. И испробовал как хотел.

Несмотря на полученное удовольствие, на душе было паршиво. Неприятно чувствовать себя шлюхой. Пусть и поневоле. И ведь не сделаешь ничего. Не сбежишь, в полицию не пойдешь. Там только посмеются и отправят домой.

Зато Горецкий перехватит по дороге и отправит туда, куда угрожал. А он способен на это. Я уверена, что пустыми угрозами этот хозяин жизни разбрасываться не привык.

Вот что бы бывает, когда у тебя за спиной нет ни семьи, ни друзей. Только и остается, что плыть по течению, стараясь не пойти ко дну.

— Хорошо, — кивнула, старательно отводя глаза. — Мне нужно принять душ, а потом я сразу спущусь.

— Вот и чудно, — улыбнулась женщина. На удивление, Валентина так и светилась доброжелательностью. И это немного пугало.

Впрочем, она, видимо, давно привыкла к выкрутасам хозяина. Сколько таких игрушек как я тут было, интересно? Наверное, много.

А сколько попадало по случайности, как я? Передернулась при одной мысли о возможных сестрах по несчастью. Впрочем, мне бы сначала о себе позаботиться. Что толку жалеть мифических предшественниц.

— Одежду я почистила и погладила, — продолжила между тем женщина, указав на сложенные стопкой на кресле вещи. Там же лежала и моя сумочка.

Я мигом покраснела в ответ на это. Потому как раздевалась я в кабинете Стаса, да там и оставила всю одежду. А выносил он меня из комнаты на руках, лишь слегка прикрыв истерзанное им тело своей рубашкой.

Как только дверь за прислугой закрылась, сразу же метнулась в душ. Злить Горецкого не хотелось. Еще слишком свежи были в памяти его угрозы насчет продажи в бордель.

Вот так в один момент можно очутиться почти что в рабстве, горько усмехнулась про себя, яростно растирая тело мочалкой. Яростно, до боли шкрябала кожу, словно пытаясь содрать с себя весь эпидермис. До мяса, до голых костей. Чтобы ни следа не осталось от той грязи, в которую я окунулась, ни малейшего запаха мужчины, который трахал меня всю ночь.

Что странно, все средства ухода, найденные в ванной, были новыми. Шампуни, крема, зубные пасты, губки и мочалки. Интересно, это набор-стандарт для каждого гостя, или специально для меня завезли?

Особо не прихорашивалась после душа. Даже макияж не наносила. Лишь увлажнила лицо и шею кремом, да мазнула блеском по губам. Волосы стянула в тугой хвост на затылке. Вот так. Глядишь, у Горецкого и стояк пропадет от такого имиджа. Может, найдет мне другую работу после этого. Вон особняк какой огромный, лишние руки для уборки-готовки не помешают.

Спустилась вниз я минут через тридцать. Немного поплутав, добралась до кухни, где меня ждала Валентина. Пока я приводила себя в порядок, она уже успела накрыть стол на одну персону.

Впрочем, ее старания пропали даром, поскольку аппетита у меня не было. Я сидела и уныло ковырялась в тарелках. С трудом пропихнула в рот пару оливок и кусочек омлета. А вот кофе заливала в себя через край. Чтобы хоть немножко придать телу бодрости.

— Юлиана, с вами все в порядке? — вдруг спросила женщина.

— Можно просто Юля, — решила отбросить церемонии. Не в том я положении, чтобы важничать. — А как к вам можно обращаться?

— Да Валей и зови, — отмахнулась та с усталой улыбкой. Меня здесь все так кличут.

— Хорошо, — улыбнулась ей. Похоже, сочувствие женщины было непритворным. Она и правда меня жалела. У меня же зародилась невольная симпатия в ответ. В конце концов, раз эти месяцы мне предстоит провести в аду, пусть будет хоть один человек рядом, с которым можно нормально поговорить и чуток отвести душу. Иначе и крышей потечь