с тобой рядом, и смотрю это глупое видео, всё проблемы уже позади, ты счастлива. Я обещал себе, что если всё кончится благополучно, то я покажу тебе это видео на первый год нашей новой жизни. Я отведу тебя на ужин в небольшой ресторанчик, мы погуляем по берегу Средиземного моря, а потом я буду долго и нежно любить тебя. Интересно, у тебя уже есть животик, как скоро я сделал тебя беременной, или, возможно у нас уже есть маленький. Возможно, ты только отпустила няню, заглянула в комнату нашего ребёнка, а сейчас такая домашняя сидишь, прижавшись ко мне, и смотришь этот «привет», из ещё тёмного прошлого. Я очень хочу сделать тебя счастливой, Лизун, очень хочу. Пусть всё будет так, пусть моя любимая, драгоценная девочка нежится в моих объятьях и наконец, полностью счастлива. Это будет означать одно, что всё, что я задумал, получилось, что нам удалось провернуть эту аферу и вырваться на свободу. – Он замолкает, тяжело дыша, растирает лицо руками. И продолжает. – Если нет… то ты в большой опасности, Лизун, и это полностью моя вина. Значит, просчитался, значит, был неосторожен, значит, подверг риску самого любимого моего человека. Тебе надо действовать очень быстро, как я учил, надеюсь, помнишь. Трезвая голова, холодный рассудок.
- Помнишь пару рюкзаков, что я купил, черные. Я просил их ни в коем случае не выбрасывать. Уж очень надеюсь, что этого не сделала. – нет, конечно, я их оставила. Вскакиваю с кровати и извлекаю из шкафа один из этих рюкзаков.
- Дальше, коробка с твоим свадебным платьем. Её уж ты точно никуда не дела, - посмеивается Мотя, и оказывается прав. Платье я храню до сих пор. – доставай и вскрывай её. – Она обмотана скотчем, я сама укладывала и крепко-накрепко запаковывала её. По всей видимости, её вскрывали, и плохо упаковали. – Там два чёрных пакета. В одном деньги… - синхронно говорим мы с Мотей.
- Сколько же здесь… - спрашиваю непонятно у кого.
- Там четыреста двадцать тысяч долларов и семьсот пятьдесят тысяч рублей… - вскидываю голову, на монитор, Мотя как будто видит и знает, что я спрашиваю. – Во втором пакете, небольшой откидной ножик, и четыре одноразовых телефона. И пистолет, должен быть, я не знаю, пока не получилось его достать, чистый ствол без прошлого, но очень стараюсь. – роюсь во втором пакете и замираю, пистолета нет.
- В рюкзак кладёшь деньги, телефоны, пистолет, две обоймы и нож. – скидываю всё перечисленное в большой отсек. И жду дальнейших указаний. Муж на экране вздыхает.
- Вещи, можешь взять себе несколько вещей, но смотри, чтобы рюкзак не превышал вес более пяти-семи килограммов, это максимальный твой вес, с которым можешь бежать. – киваю с согласием, на его последние слова.
- Одевайся по погоде, но на одну вещь теплее. Помнишь, да. – снова мои согласные кивки.- И носки, не забудь носки взять. Твои ноги мёрзли даже летом. – теплая улыбка расплывается на его небритом лице.
- Ах да, кроссовки, та дурацкая пара, что так тебе не нравилась, я тоже запретил её выбрасывать. – есть такие, две коробки стоят одна на другой, в самом углу гардеробной. Их выбросить рука не поднялась. – В одном твоём лежат ключи от машины. В самом конце нашего подземного паркинга, стоит укрытая тентом, машина, документы в бардачке.
- Ты не берёшь с собой ни ноут, ни телефон. Ничего, через что тебя можно отследить. Свой кошелёк и карты также оставляй дома. Только паспорт, и то временно. Как только ты покидаешь дом и отъезжаешь от него на безопасное расстояние, включаешь телефон номер один. Говоришь абоненту: «Мне нужно серебро», и чётко следуешь его инструкции. Телефон после разговора выбрасываешь, в следующий раз звонишь с телефона номер два. – мы синхронно вздыхаем. Мотя трёт усталые глаза.
- Уже два ночи, - оборачивается куда-то в сторону. – продолжим.
- Этот человек сделает тебе новые документы. Не пугайся, сразу говорю, паспорт будет не наш, на гражданку Испании. После получения документов, едешь в аэропорт, берёшь билет до Испании, город Эль-Фаро. Как только пассажирка с твоим новым именем зарегистрируется на рейс, к тебе подойдет сотрудник аэропорта и поможет провести деньги. Как только ты приземлишься в Испании, тебя встретит человек и проводит в твой новый дом. Теперь, кажется, всё. – вздох, его и мой.
- Прости меня, Лизун, прости. Мне надо было отпустить тебя тогда, сразу отпустить. Я эгоистично предположил, что того, что у нас есть, будет достаточно. Для тебя было недостаточно, тебе была нужна совсем другая жизнь, та, о которой мы мечтали, забираясь на крышу старой теплицы, в детском доме. Как она нас выдерживала. – тихий мужской смешок. – Прости меня, моя любимая, драгоценная девочка. Я надеюсь, у нас ещё всё впереди, новая жизнь, дом в Испании, дети, внуки, старость… вся жизнь.
Я вижу его красные, усталые глаза, он трёт их, они слезятся. От усталости, от напряжения, от того дерьма, из которого он хотел выбраться и пытался вытащить меня.
- Всё, выключай. Надень кулон на шею и не снимай. Если что-то пойдёт не так, и Борский тебя поймает, тяни время, намекни на документы и тяни время, ты адвокат, ты справишься. А там, на подхвате Глеб, он поможет. Он должен помочь. Если попадешь в руки к его конкурентам, торгуйся, заключай сделку. Блефуй, не открывай всех карт сразу. Ты у меня умненькая, у тебя всё получится. – муж сглатывает и подходит ближе к снимающей его камере.
- Я люблю тебя, Лизун, люблю больше своей жизни. Прости меня, я ведь затеял это, чтобы ты была счастлива, я очень хочу, чтобы ты была счастлива. Даже если без меня, ты должна жить свою лучшую жизнь, Лиза. Ты должна выжить любой ценой».
Последнее, что я вижу, это правая рука Моти, с обручальным кольцом, она тянется остановить запись и так застывает.
Солёная жидкость застилает глаза, она переполняет нижнее веко и бурным потоком стекает вниз по щекам, огибает линию подбородка и срывается вниз, образуя мокрое пятно на моей домашней футболке.
Вот почему погиб мой муж. Моя счастливая жизнь оказалась ценнее его жизни. Зачем, любимый мой, зачем? Разве я говорила, просила или жаловалась. Мне нужен был ты, только ты. Зачем?
Я смотрю на рюкзак, кроссовки и застывшую руку Моти. Выжить, Лиза, выжить любой ценой. Ради Моти, ради человека,
