Рамиль стоит лицом к окну ,скрестив руки на груди. С каждым моим словом лицо мрачнеет всё сильнее, а взгляд становится суровым.

– Понятно, – произносит он и круто развернувшись идёт к двери, по дороге поднимает брюки, свою рубашку. Выходит тихо, будто его здесь и не было. Только смятая постель напоминает о том, что ещё пять минут назад мы лежали на кровати.

И вроде должна радоваться, всё получилось, как я хотела. Он отстал, бумаги на квартиру у меня, если это всё правда, а не очередная уловка, чтобы затащить меня в постель.

Так почему же в груди ещё больнее?

Тоска и одиночество наваливаются с ещё большей силой, чем раньше. Ощущение, будто я сделала что-то неправильно.

Чтобы отвлечься от мыслей, иду в душ, но от себя самой не скрыться. От всего можно убежать, от прошлого или нелюбимого человека, а вот от собственной головы не убежишь. Особенно, когда там сидят тараканы.

Можно хоть сколько пытаться считать овец или пытаться мечтать о чём-нибудь приятном перед сном, но мысли всё равно разворачиваются, вылавливают в памяти яркие эмоциональные моменты. И эти моменты чаще всего не самые лучшие.

Почему в сложные моменты в памяти не всплывают счастливые воспоминания?

Например, когда впервые увидела Матвея или он первый раз сказал "мама".

Ответ прост, потому что все счастливые события в жизни у меня намертво связаны с Рамилем. Когда увидела Матвея, его отёкшую красную мордашку в первую очередь подумала, что волосы сына как у Рамиля. А ведь всю беременность я молилась, чтобы сын был похож на меня или на мою маму.

И каждый раз, когда Матвей что-то делал: впервые сказал “мама”, сделал первый шаг, – я думала о том как бы на это отреагировал Рамиль. Интересно он был бы рад узнать, что у него есть сын.

И вот я знаю.

И вместо того, чтобы радоваться опять недовольна. Не хочу делиться с ним своим Матвейкой.

Рамиль не заслужил такого сына. Он слишком хороший мальчишка для него. У него должен быть сын такой же, как он: вредный и жестокий. И пусть он изменился, повадки хищника в нём также сквозят в каждом движении. И властность прорывается, стоит ему потерять контроль ненадолго.

Как можно жить с таким человеком? Постоянно подчиняться? Даже если я вдруг решу попробовать с ним жить, где вероятность, что получится? А стоит потерять бдительность и отказаться от фиктивного брака, он возьмёт ситуацию в свои руки, и я вообще никогда от него не смогу уйти.

Мысли одолевают меня, когда я лежу в кровати. Кручусь без конца всю ночь. Чувствую, что хочу спать, но тело напряжено, сердце то неожиданно начинает колотиться как ненормальное, то успокаивается. Будь я дома, приняла бы уже успокоительное, но в этом доме я не знаю, где находится аптечка. Да и есть ли там хоть какое-то успокоительное.

Наконец погружаюсь в дремоту, когда на улице уже начинает светать.

Мне снится та самая комната, где я застала Рамиля с другой, и где он лишил меня девственности. Знаю, что это сон. Наблюдаю как будто со стороны.

Как Рамиль целует меня, наваливается сверху, задирает подол. Только теперь мне не страшно. Я знаю, что будет хорошо, будто пронеслась через время и вернулась в прошлое. И вместо того, чтобы отталкивать, наоборот, обнимаю его за шею. Подставляю губы под поцелуи, даже как будто чувствую запах алкоголя и табака.

Всё происходит быстро и почему-то не больно.

Место старое, а чувства новые.

Сколько раз мне снился этот сон, первые полгода почти каждую ночь, и каждый раз я просыпалась с криком сразу как, только Рамиль входил в меня. Боль я чувствовала почти физически. А сегодня не больно.

Я бессовестно двигаю бёдрами ему навстречу. Хочу отвернуться и не смотреть на себя, но не отворачиваюсь. Будто кто-то держит мою голову и заставляет наблюдать.

– Вот видишь, всё не так страшно, как ты себе придумала, – говорит Рамиль и поворачивается лицом ко мне, будто он всё это время знал о моём присутствии.

Просыпаюсь резко. Сажусь на кровати, а волоски на теле стоят дыбом.

Мне кажется, я схожу с ума. Рамиль уже проник в мои сны, захватил мой разум полностью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 38

Неделя у Рамиля пролетает неожиданно быстро. Я боялась, что он будет приставать или мстить за то, что отказала ему, но, к моему удивлению, на следующий день он вёл себя, как обычно. Будто и не было ни нашей близости, ни диалога после.

Зато Рамиль с каждым днём всё больше сближался с Матвеем, а тот тянулся к нему в ответ. Они даже на рыбалку ходили, я чуть с ума не сошла от переживаний. В голову лезли страхи, что Матвей тонет, провалился под весенний непрочный лёд. Хотела пойти с ними, но мужчины в один голос заявили, что рыбалка – это мужское занятие.

– Мама, а ты нас дома жди с добычей, – напоследок сказал Матвей. – Я поймаю большую рыбу, и ты приготовишь из неё ужин. Да, Рамиль?

Рамиль согласился.

До вечера не находила себе места, и чтобы успокоиться чуть не загладила до смерти Серого, хотя он не был против, мурлыкал как заведённый мотор.

Рамиль его оставил и отмыл. Теперь это был не серый комок грязи, а серый пушистый комочек с голубыми глазами. И вот этими голубыми глазками он покорил моё сердце. Да и меня Серый воспринимал как маму или кормилицу. Бегал за мной как собачонка, стал спать со мной на кровати. Маленький релаксант, который на ночь успокаивал меня, я расслаблялась и спокойно засыпала. Мне перестали сниться кошмары.

Первые две ночи я с опаской смотрела на дверь, страшась, что Рамиль захочет новой близости, но то ли он решил взять паузу, то ли всё-таки понял, что лучше на меня не давить, но он держал себя в руках. Даже не пытался поцеловать или зажать. В какой-то момент стало даже немного обидно, что вся любовь и внимание Рамиль посвящает сыну.

Недаром мужчины говорят, что женщин понять невозможно. Пока он добивался, я отталкивала. Как только перестал, мне стало не хватать его внимания и прикосновений. Проснувшуюся нежность приходилось компенсировать Серым.

С рыбалки, кстати, они пришли довольные, даже с уловом, который достался Серому, потому что приготовить из их добычи достойный ужин было почти нереально, настолько рыбёшки были маленькие.

Несколько раз мы выезжали в город, в детское кафе, в кинотеатр на детский мультфильм. Матвей сидел довольный и гордый, что он с мамой и папой. И хоть мы с Матвеем не проговаривали, как он должен называть Рамиля, пару раз я слышала, как он случайно оговаривался. Со стороны мы наверно выглядели той самой счастливой семьёй, каких показывают в рекламе. Я действительно иногда забывалась и смеялась от души, над остроумием Рамиля, и шутками сына. Но периодически напоминала, что мы не семья. И это всё только картинка. Ширма, за которой скрываются сложные отношения и непрощённые обиды.

– Завтра нам надо вернуться домой, – говорю за ужином в воскресенье.

– Ваш дом здесь, – сухо отвечает Рамиль.

Вижу по глазам Матвея, что расстроен, но я не хочу, чтобы он привык.

– Нет, Рамиль. Наш дом не здесь. Это твой дом, а мы здесь только гости.

– Не выдумывай, – поднимает голову, смотрит в глаза. – Ты моя жена, а значит, это твой дом. Да и Матвей не хочет уезжать.

– Мам, мне здесь понравилось. Давай останемся. Дядя Рамиль же правильно говорит.

Растерянно смотрю на сына.

– А как же бабушка? Она ведь соскучилась уже. Неделю тебя не видела.

– Ну давай съездим в гости к ней ненадолго, а потом вернёмся сюда. Разве муж и жена не должны вместе жить?

Его вопрос заставляет опустить глаза в стол. Не знаю, что ответить. Давить на него не хочу, но оставаться тоже. Потому что знаю, как потом будет тяжело.

– Матвей, давай завтра все вместе съездим к бабушке, а там уже решим, как быть. Может ночевать останешься, а потом я вас обратно заберу. Бабушке Маше тоже ведь надо помогать. Ты мужчина, а мужчины должны помогать своим родным, – говорит Рамиль.