У него в жизни уже был период, когда он общался только с женой. И за несколько лет его жизнерадостный характер уступил место пессимизму. Никита стал замечать, что в метро и на улице видит лишь неприветливые лица. Это как в примере с беременными. Если вы ждете прибавления потомства, то вам кажется, что каждая вторая женщина в городе на сносях. То есть мозг отказывался видеть широту картинки, захватывая в резкости только негативные объекты. Позитив уходил в боке.

Спасло его неожиданное падение в адюльтер. И тогда, и позже он часто оправдывал свой поступок именно желанием вырваться из цепких когтей депрессии. А также уверенностью, что иногда случайная встреча становится судьбоносной, тогда как, казалось бы, данная судьбой – случайностью. Женщина, которая приняла его таким, на тот момент хмурым и неуверенным в себе, была жизнерадостной и без претензий. Не лезла в душу, ничего не требовала, кроме любви. Не ревновала, не выпытывала подробностей его брака. Хотя сама с удовольствием рассказывала о своей жизни – обычно о радостных моментах, а неудачи преподносила как смешные истории.

Мало-помалу Никита стал ловить себя на мысли, что ему приятно пройтись с новой пассией по парку. Замечал, что пейзажи вокруг красивы, а люди не настроены враждебно. Он перестал смотреть с женой политические шоу, в которые та каждый вечер погружалась с удовольствием. Более того, ему просто становилось не по себе, когда он слышал эти крики из «ящика» и словесные потасовки. Его стала давить атмосфера неприязни и оскорблений, хотелось не пускать вибрирующий воздух студий в дом. Но Вера просто купалась в эфире споров и скандалов. Поэтому Никита купил огромные наушники, в которых предпочитал проводить большую часть времени в собственном доме.

Кстати, это сподвигло его к прослушиванию классической музыки. Затем наступил период джаза. Никита стал неплохо разбираться в музыкальных стилях, начал слушать приличные радиостанции. Вера несколько раз пыталась вывести его на разговор, выпытывала, почему он поменял пристрастия, но Никита не пустил жену в свой новый мир. Именно с этого момента он понял, что эмоциональная пропасть между ними стала расширяться.

Он по-прежнему старался соответствовать представлениям Веры об идеальном муже. Но так как в ее голове быт определял все остальное, первое, что Никита поддерживал на плаву – хороший заработок. И постоянно демонстрировал свою щедрость. То подкинет денег с халтуры на новые сапожки, то купит путевку в санаторий. Затем следовал постулат о помощи. Тут действовало неукоснительное правило мытья полов и посуды, а также глажки белья. Хотя последнее он не любил. И самый главный пункт в роли образцового мужа – это табу на обсуждение своей супруги в кругу родственников и друзей. Вера точно знала, что он никогда не позволит себе дискутировать на тему их отношений ни с братом, ни с друзьями, ни с родителями. А еще ей нравилось, что Никита был начитан и никакой вопрос не ставил его в тупик.

Его эрудиция и умение рассуждать давали повод гордиться – видите, какого мужа я выбрала, не вашим чета. Потому и терплю.

Только кто кого терпит в этом браке – вопрос, который не раз задавал себе Никита. И ответ был более чем для него очевидным.

– Терпеть рядом с собой человека нелюбимого можно только в случае полного к нему безразличия, – держал он в уме вычитанную в какой-то книге фразу. И все время пытался вычислить то время, когда нелюбовь в их паре дала о себе знать. Казалось, это было всегда. Однако признаться даже себе в своей слабости он не хотел. Ему больше подходило оправдание, что не жениться на Вере он просто не мог. Она выглядела идеальной парой. И нравилась ему точно. Это чуть позже, когда прошла эйфория медового месяца и надо было притираться друг к другу, он понял – глаза и чувства его обманули. Он гнал эти мысли. Но реальность вновь и вновь напоминала, что любовь – это движение. Он же словно застыл в ожидании чуда, которое не спешило к ним в дом. И позвать бы – да западло.

Было лень и неинтересно говорить с женой. Вроде она старалась ему что-то сообщать, чтобы получить совет или хотя бы услышать его мнение. Но в том-то и дело, что он слышал, но отзыва ее болтовня в нем не вызывала. А уж о каком-то консенсусе и речи не шло. Нет, решения он принимал часто. Но они касались все того же быта. Отдать дочку в музыкалку или нет? Купить ей собаку или кошку? Поехать на море или в горы? Да, тут он действовал. Но не потому, что хотел Вере угодить. Ему важнее было собственное чувство достоинства и желание быть главой семьи. Все как у людей – не придерешься. Но когда Вера говорила о том, что ее волнует, или хотела порассуждать о пользе веганства – тут он мог даже прервать ее словами «не выноси мозг, дорогая» или «это твои женские проблемы, решай сама».

При этом он очень боялся опуститься до состояния, в котором находился его друг, – тому реально нравилось, что жена его пилит. Он считал, что таким образом она побуждает его к действиям. И эти качели – покой с пирогами, а потом скандал со скалкой – привносили в их постель сладкое чувство примирения. Никите такие отношения претили. Он не считал их нормальными.

Хотя и свои таковыми не считал. Потому что, прежде всего, в нормальных – люди уважают ценности другого. А Никита не считал Верины приоритеты ключевыми. Йога, обязательный совместный поход на рынок по субботам, скучные застолья с родственниками – все это можно было бы терпеть, если бы и сама Вера принимала его увлечения как серьезные. Но она считала его коллекцию бестолковой, а общение с такими же коллекционерами или поездки по антикварным магазинам – пустой тратой времени и денег. О взаимной заботе тоже было кривое представление. Все сводилось к материальным благам, хотя Никита и пытался объяснить, что ему важнее простая нежность, ласка, раскрепощенность в сексе.

Иногда, правда, он ловил желание сделать что-то приятное жене. Например, подарить то, о чем случайно услышал в ее разговоре с матерью или дочкой. Но позыв быстро испарялся. И даже если он покупал очередное колечко, то днями до этого уговаривал себя пойти, наконец, и выбрать очередной брюлик. Он осуждал такое поведение. Но почти всегда оправдывался своим сложным характером – ведь об этом Вера часто ему напоминала.

Однако самым противным в