Я резко отворачиваюсь и обнимаю себя. Выходит эмоциональнее, чем я собиралась показывать.

Тишина длится несколько напряженных ударов сердца. Потом я слышу:

— Мне жаль, Рада.

Я взрываюсь яростью и резко оборачиваюсь. Хочу влепить ему пощечину, бить кулаками по груди, но прекрасно отдаю себе отчет, что едва дотронусь, то тут же ему на шею и брошусь. Прижмусь вся-вся, как в туалете прошлым вечером, и дышать им начну. Потому что я как наркоманка вокруг этого чудовища, потому что в чем-то он прав — связала нас сознательно. Больная любовь, но как же я по нему скучала.

— Я так сильно любила, Дава. Мне было так одиноко, так страшно, так больно. Наши крошечные дети… Ты все пропустил. Ты… никогда это восполнишь.

И мне так этого жаль, как будто больше даже, чем ему. Да, намного больше. И это злит.

— Кому я объясняю, кому доказываю! Тебе же нет дела.

— Я приезжал к тебе несколько раз, — говорит он. — Когда ты жила в квартире на набережной. Наблюдал со стороны, как сидишь в кофейне с подругой, ходишь по магазинам или просто гуляешь.

Я разом замолкаю.

— И не подошел? Почему же?

— Если бы я подошел, ты бы сразу стала напряженной и печальной.

Я замолкаю. На это мне нечего сказать. Потом робко, нерешительно:

— Я была готова попробовать еще раз. А потом еще, если бы у нас не получилось.

— Эта жизнь была не для тебя, а другой у меня не было. — Чуть помолчав он добавляет: — Любовь не должна рвать сердце. Иначе, на хуй ее. Это я понял как раз в твоем возрасте.

Я снова отворачиваюсь и опускаю голову.

То, что Давид подходит ближе, чувствую кожей. Его энергетика окутывает, словно саван, его спокойное дыхание действует успокаивающе. Он аккуратно касается моих плеч, чуть сжимает. Совсем-совсем слегка, и я зажмуриваюсь изо всех сил. Подонок. Как я об этом мечтала, подонок ты гребаный. Как же ты мне был нужен каждый день.

Прижимаю ко рту кулак, выдыхаю в него надрывно.

Он же ведет костяшками пальцев вдоль позвоночника, и я делаю вздох, изо всех сил держась за здравый смысл.

— Если бы я знал, что ты будешь меня оплакивать, я бы нашел другой путь.

— А он был?

— Всегда есть какой-то второй путь. Но знаешь что. Умирать паршиво. Менять свои базовые настройки паршиво. И я бы никогда не вернулся на этот свет, если бы меня не ждала ты.

— И Исса. Кира?

— Я планировал забрать Киру, но потом решил, что если пропадет собака, тебе будет сложнее.

— Боже. Я бы не пережила этого!

— Я так и подумал. Что касается Савелия, ты сама знаешь ответ на свой вопрос. Дружба с таким человеком как я, не способствует карьерному росту перспективного юриста. Прошлое Алтая было не стереть. На сколько я знаю, Савелий уже открыл свою фирму в Ростове, и думаю, вскоре доберется до Москвы. Другими словами, он сделал все то, что я говорил ему сделать еще пять лет назад. Исса отличный специалист и лучший друг, но его нужно подталкивать к переменам.

— Ты хорошо его подтолкнул.

— Паршивее всего стирать свою личность, зная, что всем от этого будет только лучше, — ядовитая ирония неприятно царапает, и я вскидываю глаза.

Давид усмехается и слегка касается моего подбородка.

— Твоя любовь столь мощная, что она воскрешает, Радка.

Как в моей любимой детской сказке «Аленький цветочек». Не той, что от Диснея, где все поют, а русской, мрачной. Она так сильно полюбила свое чудище безобразное, что он не смог умереть и оставить ее.

— Дурацкая шутка, Давид. Не смешная. И уже поздно. Я люблю другого мужчину.

— Значит, мы будем… — он хмыкает, — дружить семьями.

— Что? — нервно смеюсь. — Ты шутишь сейчас?

— Постарайся найти общий язык с Венерой, а я прослежу за тем, чтобы твой муж всегда был, блядь, запакован в гидрокостюм, и случайно не убился. У мальчиков уже есть крестный, значит этот вариант отпадает, нам остается крепко и близко подружиться нашими замечательными семьями. Ради детей.

— Какая глупость. И, кстати, есть проблема.

Я быстро пересказываю ситуацию с официанткой, и заканчиваю фразой:

— Мы палимся.

— Скажи ее имя, — он тянется к телефону.

— Плевать на официантку. Мы палимся, это может быть опасным для твоей легенды. У меня не получается вести себя отстраненно, я плохая актриса.

— Ты прекрасная актриса, Рада. Официантку уволим остальным в назидание. Эти отели относительно новые, народ как следует не сработался. Везде нужна хозяйка.

— У тебя как раз есть Венера.

— Ревнуешь? — вкидывает он. — Я тебя тоже к этому строителю ревную. Хотя дал себе слово, что не буду. Жизнь случилась с нами, достаточно приключений. А кулаки так и чешутся.

— Мужу. Законному. Он сделал то, на что у тебя бы не хватило бы ответственности.

— Кто тебе сказал, что жениться на такой красавице, как ты, подвиг?

— Мне пора к детям. Славный у тебя проект, спасибо, что все показал, — иду к дверям, ощущая сильнейший диссонанс внутри.

— Я провожу и поиграю с ними. Покажешь, как?

— Они обожают пластилин, — говорю резковато.

— Серьезно?

Мы выходим из кабинета, спускаемся на первый этаж, где я вижу Ростислава.

От неожиданности спотыкаюсь. Спортивный флисовый костюм зеленого цвета, черный жилет, кроссовки. Спокойное выражение лица. Он стоит на ресепшене, о чем-то говорит с администратором. Прекрасный мужчина из другой реальности. А я нахожусь на пересечении.

Он замечает меня и улыбается.

— Слава богу! — восклицаю я, подбегая.

Крепко обнимаю за шею, Ростик сжимает мою талию, отрывает от пола и кружит.

— Все в порядке? — шепчу я.

Он бросает взгляд за мою спину, потом смотрит в глаза.

— В полном. — Обхватывает мое лицо и целует в губы. — Я так тебя хочу, не мог больше терпеть в этой больнице.

Глава 23

Жар опаляет щеки. Я неуклюже прерываю неожиданный поцелуй, и тут же чувствую болезненный