У меня такое чувство, что сегодня она не захочет обсуждать серийных убийц.

⁂

Я проигрываю третью схватку с кусочками яичной скорлупы в миске, когда загорается мой мобильный на кухонном столе. С экрана на меня смотрит Генри, потому что, записывая свой номер в мои контакты, он сделал селфи, а также изменил мой фон. Вытерев руки о фартук, я нажимаю на уведомление, чтобы открыть сообщение.

Я пялюсь на экран телефона как минимум секунд сорок пять, прежде чем набираю свой адрес. Как только нажимаю кнопку «Отправить», сразу же начинаю паниковать, осматривая бардак, который навела на кухне, и мысленно вспоминаю беспорядок в остальном доме. Я была не против его визита в субботу, потому что у меня было два дня на наведение порядка, а теперь что? Максимум пятнадцать минут?

Конечно, все не так страшно, но я не совсем уверена, что мой бюстгальтер или трусики лежат там, где им не положено быть. У меня уходит семь минут, чтобы обежать весь дом в поисках разбросанных вещей, и еще четыре на то, чтобы убрать пластиковую посуду, которой завален кухонный стол. Я бы успела быстрее, но Джой следовала за мной по пятам в каждую комнату.

И я ее не виню; она, наверное, никогда не видела, чтобы я носилась так быстро. Минуту спустя Генри стучит в дверь, а я все еще гадаю, все ли сделала. Когда я открываю дверь, он неспешно осматривает меня с головы до ног.

– Ты вспотела, – все, что он говорит.

Мне хочется ответить: это потому, что я бегала по дому как одержимая, стараясь не споткнуться о кошку и пытаясь убедиться, что, когда он войдет в комнату, на него случайно не свалится какой-нибудь предмет женского белья. Но вместо этого говорю:

– На кухне жарко из-за включенной духовки. Проходи.

Я замечаю альбом для эскизов, зажатый у него под мышкой, раньше серых спортивных штанов, и за это заслуживаю похвалы. Я следую за ним на кухню, и он садится за барной стойкой напротив кухонного стола, где я разложила все ингредиенты. Джой выглядывает из своей лежанки на кухне и сразу же бежит к Генри.

– У тебя ведь нет аллергии на кошек? – спрашиваю я и незамедлительно чувствую облегчение, когда он мотает головой. – Хорошо, потому что она любит ластиться.

Моя кошка выглядит такой крошечной, когда он берет ее на руки, и она вжимается мордочкой ему в грудь. Я наблюдаю, как он осматривает кухню, обводя взглядом полки и шкафчики, пока гладит Джой.

– Я рад, что знал о том, что раньше здесь жила твоя бабушка, иначе усомнился бы в твоих дизайнерских способностях, – беззаботно говорит он, снова переводя внимание на меня.

– А.

Я не собиралась произносить это вслух, просто его тон застал меня врасплох. Я всегда знала, что этот дом старый, поэтому не должна была удивляться, но, видимо, просто не привыкла к новым гостям. Мама поднимает этот вопрос каждый раз, когда навещает меня, но я не хочу избавляться от бабушкиного выбора.

– Это было грубо, – быстро добавляет Генри, потирая ладонью подбородок, и прочищает горло. – Прости. Мне не стоило так говорить.

– Все в полном порядке, – тут же отвечаю я, снова натягиваю фартук через голову, дважды оборачиваю его вокруг талии и завязываю потуже, как будто это поможет мне избавится от кома в горле при мысли о том, что этот дом больше не кажется мне ее домом. – Ты прав. Мне действительно нужно сделать ремонт.

– Хэлли, тебе не нужно говорить мне, что все в порядке. – Он встает и обходит стол с моей стороны. Протянув руку, он тянет за свободный конец банта, завязанного сбоку на моей талии, и завязки фартука падают по бокам. – Я стараюсь изо всех сил не говорить того, чего не следует, но иногда, например, когда устаю, мне становится сложнее думать о том, что я должен сказать, а не о том, что мой мозг выдает на автомате.

Генри затягивает завязки фартука на моей пояснице, не слишком свободно и не слишком туго, и завязывает их бантом.

– Тебе не обязательно сдерживаться ради меня. Я знаю, что это не из вредности, ты просто говоришь то, что думаешь.

– Это так утомляет, – признается он и встает передо мной. – Но также мучительно видеть выражение… лиц моих друзей, когда мои слова их обижают.

– Они меня не обидели, я просто… ты прав насчет дома. Это довольно странная и запутанная ситуация.

Он возвращается на свое место, и Джой пытается залезть к нему на плечо.

– Расскажи вкратце.

Я снова начинаю смешивать ингредиенты, сосредотачиваясь на своих руках.

– Хм-м. Вкратце, ладно. Я мечтала поступить в колледж в Нью-Йорке. В выпускном классе средней школы бабушка упала, что до чертиков напугало маму. Бабуля была старой и упрямой, не хотела переезжать к нам или принять помощь сиделки. Мама каждый день была в ужасе, и я хотела помочь, поэтому предложила переехать сюда, чтобы присматривать за ней и учиться в Калифорнийском университете. Я все равно уже подала заявление на прием, на всякий случай. Меня приняли. Бабушка купила Джой – я киваю на спящую на нем кошку, затем перевожу взгляд на свои руки, – чтобы отпраздновать наше совместное проживание и составить ей компанию до моего приезда. Она очень сильно заболела и умерла как раз перед тем, как я окончила среднюю школу.

– Хэлли, это печально. А почему ты не поехала в Нью-Йорк, если мечтала об этом?

Я пожимаю плечами, размышляя, как бы мне избежать упоминания о том, что в глубине души я хотела быть поближе к Уиллу. Генри не нравится, когда я заговариваю об Уилле, и это справедливо, потому что мне тоже не нравится. Думаю, было бы странно и сложно пытаться объяснить, как горе сделало меня эмоционально зависимой от своего парня.

– Я горевала, и у меня не было сил снова менять свои планы. Мама унаследовала этот дом и сказала, что я по-прежнему могу тут жить и переделать все по своему вкусу. Поначалу мне было так больно, и я не хотела ничего менять. А сейчас, когда прошло уже несколько лет, у меня нет особо времени и средств, чтобы самостоятельно тут все переделать. Кое-что я бы определенно изменила, но мне нравится жить среди всех этих странных, не сочетающихся друг с другом вещей. Создается ощущение, что она все еще здесь.

– Прости, что я был груб, – говорит он. – И мне жаль, что ты ставила других выше себя. Если