Чувствую себя просто отвратительно. Как так он всё перевернул, будто это я плохая? Будто это я строю козни, я закрываю двери, я ставлю условия. В горле ком, в груди жгучая обида. Хочу, чтобы всё поскорее закончилось, чтобы можно было уйти домой, закрыться в ванной и раствориться в тёплой воде с пеной, где никого нет, кроме меня и моего малыша.

Просто мы с Димой не разойдёмся. Не так, не сейчас. Надо учиться держать лицо, прятать слёзы, не нервничать каждый раз, когда он даёт понять: это я — проблема, а не он.

Толмацкий садится рядом и показывает, что делает на экране. Его пальцы бегают по клавишам слишком уверенно, быстро, будто он делает это не впервые. В считанные секунды он подтверждает заявление на развод, и на мой телефон приходит уведомление.

Отсчёт пошёл. Всего через месяц я стану свободна.

— Довольна? — отбрасывает телефон от себя.

— Да, — выдыхаю. — Спасибо, что прислушался.

У Толмацкого дёргается веко, и я это отчётливо вижу. Такой пустяк, а его сдал. Не так-то легко, оказывается, всё время гнуть свою линию, даже если привык держать контроль над целым миром. Но ничего. У него ведь есть с кем спустить пар. Сейчас он отчитается своей зазнобе, как удачно провернули всё с моими документами, и можно будет отпраздновать с шампанским.

— Отпустишь меня сегодня домой?

— Да, — коротко кивает. — Пришлю Лёшу, чтобы проведал.

Лёша — это хорошо. Его я всегда рада видеть. Заодно выясню, как у него дела с той девочкой. Мне даже любопытно, говорил ли Дима с ним о контрацепции? Смешно, если нет. Я-то с детства не делала из темы секса табу, наоборот, старалась говорить открыто, поощряла вопросы. Но повторить всё равно стоит — возраст тот самый. Не хотелось бы стать бабулей одновременно со статусом мамы.

Толмацкий сам объясняет всем, что произошло, и заказывает мне такси до дома. Я принимаю эту помощь, не спорю. Переживаю, как бы снова не закружилась голова, и в глубине души рада, что не придётся тащиться на автобусе.

Дома первым делом включаю кофеварку. Аромат горьких зёрен быстро наполняет кухню, чуть приглушая мысли о том, что всё катится под откос. Потом набираю ванну и щедро лью жасминовую пену, пока вода не скрывает плечи. Кайфую, вдыхаю сладковатый запах и пытаюсь отключиться от всех волнений, хотя в голове всё ещё гудит.

Да, у меня есть немаленький шанс быть уволенной по статье. Но это ещё нужно доказать. В моменте мне показалось, что всё, мир рухнул. Сейчас понимаю, что ещё есть за что побороться. Не сдаваться же вот так сразу на радость этой мерзкой бабе?

На ужин заглядывает Лёша, как и обещал Толмацкий. Его появление — как глоток свежего воздуха.

Обнимаю сына крепко, как только он заходит.

— Привет, я соскучилась. Как ты, сильно влетело?

— Привет, — улыбается, вжимаясь в меня, хоть и делает вид, что взрослый. — Папа долго ругался, что раньше времени поседеет со мной. Но вроде отошёл.

— Давай, садись за стол, — веду его на кухню. — Прости, не готовила много всего, всего лишь курочку пожарила с пюре. Я тут…

Осекаюсь. Горло пересыхает, и слова застревают. Не знаю даже, стоит ли такое вываливать сразу. Но правда в том, что из-за токсикоза я и не смогла бы приготовить ничего сильно ароматного.

— Можешь говорить, как есть, — спокойно произносит Лёша, глядя прямо на меня. — Папа сказал, что ты беременна.

— Оу… — только и выдыхаю. — И что ты думаешь на этот счёт?

— А что думать? — пожимает плечами. — Я же понимаю, что вам с папой хочется общего ребёнка. Не имею ничего против мелкого. Буду тренироваться в воспитании на нём, — улыбается открыто, тепло, как умеет только он.

У меня буквально гора с плеч спадает. Оказывается, мне было важно услышать именно это, что Лёша тоже ждёт появления ребёнка, что он принимает эту новость без обиды и боли.

— Ты же покажешь мне его фото?

Я киваю, и на глаза предательски наворачиваются слёзы.

Глава 22 Дмитрий

Я не просто так попросил Лёшу заглянуть к Лиде. Она так активно отказывается от любой моей помощи, что мне приходится искать обходные пути, чтобы хотя бы косвенно быть в курсе, как она себя чувствует. Со мной делиться отказывается, будто я чужой, но на сына это табу не распространяется.

Его даже уговаривать особо не пришлось. Конечно, Лёха хотел пойти к своей девочке, но стоило мне сказать, что Лида сегодня упала в обморок, как он мигом передумал. И теперь я похож на цепного пса: хожу из угла в угол, будто в клетке, и жду, когда же он вернётся и расскажет новости.

Пальцы сами тянутся к телефону, уже почти набираю номер, чтобы спросить, где он до сих пор шляется, но тут звонит мама.

— Дим, ты поужинал? — её голос, как всегда, звучит заботливо, но я слишком хорошо знаю эту заботу. Она не спрашивает — проверяет.

— Не переживай, голодным не останусь.

— Ну как же! Из собственного дома тебя Лида твоя выгнала. Где это видано, чтобы мужчина по съёмным квартирам скитался?

Закатываю глаза. Началось.

— Это моё решение. Я в состоянии решить и вопрос жилья, и еды. Мы это уже обсуждали, и по второму кругу делать это не хочу.

— Ладно, — недовольным голосом выдаёт. — Тогда приходи на ужин.

— Не могу, Лёшу жду.

— Зачем? Позвони ему и всё. И вообще, эта девочка его, Дим, вразуми внука. Не пара она ему. Как и эта твоя… Я ведь говорила, но ты же меня не слушал. Я пожила побольше твоего, знаю жизнь.

Знакомая песня, которую слушаю уже десять лет. Одни и те же слова, раз за разом.

— Мама. Как ты считаешь, я в состоянии самостоятельно принимать решения, касающиеся моей жизни и жизни Лёши?

— Я вам не чужая, я тебя вырастила. Чем упираться, лучше бы послушал.

— Слушаю, регулярно. Если ты ещё не догадалась, я всё равно сделаю так, как считаю нужным. Не трать время на пустые разговоры.

— Вот потому твоя жизнь и летит в пропасть. Именно поэтому. За что мне такое наказание…

— Всё, мне пора.

Не дожидаясь, пока она дойдёт до