Хорошо бы отшлёпать по упругой заднице, а потом жёстко трахнуть, чтобы больше не смела так сбегать. В идеале, продержать её в кровати с неделю, обожраться сексом и до блевоты накормить младшенького. Может быть тогда он отойдёт от переизбытка Тумановой и захочет порадовать себя чем-нибудь свеженьким.

Весь в радужных мечтах, уверенный в победе над злом, заселяюсь в гостиницу и спокойно ложусь спать, попадая в ту ночь в палатке. Сил моих уже нет просыпаться со стояком и с ноющей боль в яйцах. Нездоровая злость ведёт под прохладный душ, а следом туда, где меня ждут ведьминские глаза.

Придушу гадину, вот честно.

Глава 25

Анита

Отдых у родителей приносит свои положительный плоды. Одна треть книги написана. Правда, с финалом всё очень сложно. Кому отдать предпочтение? Что выбрать? Любовь, припорошённую снегом? Страсть, обжигающую огнём? Где та золотая середина, когда и холодно, и горячо?

«Секретарша сдалась хамоватому другу босса, но глупое сердечко тянется к ледяной глыбе. Была б возможность устоять… Новогодний банкет, пузырьки шампанского в крови, головокружение от танцев. Всё сошлось в нужное время, в нужной точке. Полутёмный кабинет, кожаный диван, вспышки фейерверков из окна, дверь, закрытая на ключ, и его холодные глаза…»

— Доченька, да оторвись ты от своего компьютера. Зрение совсем испортишь, — влезает в мои размышления мама. — Пойдём почаёвничаем. Я сливовый пирог приготовила.

Мамуля озаботилась моими потерянными после развода килограммами и соблазняет на перекус по пять раз за день. По тому, как давит пояс шорт на талию, процесс наращивания жировой прослойки идёт полным ходом. Не удивлюсь, если по возвращению домой придётся покупать новый гардероб.

От запаха и вкуса пирога сумасшедшее слюнотечение. Много сливы, сочное тесто, хрустящая корочка с разводами потёкшей карамели из сахара. Папа, занимающийся сборкой стеллажа для инструментов, замирает, ведёт носом и споро сдёргивает перчатки, бросая всё и направляясь к нам. Заходит на кухню, довольно потирая руки и с жадностью оценивая размер шедевра.

— Второй в духовке, — успокаивает его жена, отворачиваясь и пряча улыбку. — Мой руки и садись за стол.

Несколько минут мы молча жуём, издавая только мычащие звуки. Отец с восторгом смотрит на маму, фоня прочным, проверенным годами обожанием. Он на неё всё время транслирует такой взгляд, с первой встречи и по сей день.

— О чём пишешь? — насытившись, с ленцой спрашивает папа.

— Как всегда о любви, — отвечаю ему, пожав плечами, и задумываюсь.

О любви ли? Может ли существовать любовь на троих, когда в обществе принято сердце делить на пополам? Как порезать его на три части, не обделив кого-нибудь? Насколько счастливы в таком союзе вечные соперники? Не тянут ли они одеяло каждый на свою сторону? Как в этом неправильном треугольнике чувствует себя самое слабое звено?

Из раздумий выдёргивает рингтон телефона. Издательство, с которым у меня подписан договор. Они дают жизнь на бумаге моим книгам, а я, по мере возможности, участвую в продвижение них. Принимаю вызов, и менеджер напоминает мне о предстоящем фестивале. Отказалась бы, но моё участие согласовано ещё два месяца назад.

Уточняю дату и время своего выступления, прощаюсь и с сожалением отмечаю сегодняшнее число. Как бы не хотелось провести загородом ещё неделю, уезжать придётся сегодня, чтобы подготовиться и завтра вечером сесть на поезд. Соглашаюсь приехать к выступлению, планируя сразу оттуда сбежать.

Боюсь встретить там Артёма и Марата? Боюсь. До дрожи, до судорожных скачек в груди. Не знаю, что делать, если кто-то из них попадётся на встречу. Пройти мимо и сделать вид, что мы незнакомы? Вяло улыбнуться и кивнуть, приветствуя? Истерично засмеяться и сказать, что всё было здорово?

Полный бред. Это жизнь, а не страницы моего романа. Это там всё легко и зависит только от моих порывов, а в реальности прежде всего восприятием правят ум и чувства. А когда ты испытываешь стыд и неловкость, сложно трезво контролировать себя и делать невозмутимый покерфейс.

Возвращаемся с Тихомиром домой, предварительно заехав в магазин и купив ему корма. Этот увалень отъедался две недели мясом и курятиной, отказываясь ловить мышей. Целыми днями грел пузо, лёжа на качелях, требовал жрать, а вечерами залезал к отцу на колени и заводил свой урчащий движок.

Разложив в холодильник собранные мамой контейнеры, занимаюсь до ночи уборкой квартиры. Многодневная пыль лежит на поверхности толстым слоем, от законсервированной духоты нечем дышать. Пока протираю мебель и мою пол, Тиша недовольно обнюхивает углы и нервно трясёт хвостом. Ему больше нравилось на даче, и он с удовольствием остался бы там. Как и я, избежав поездки в Питер.

Следующий день занимаюсь подготовкой к встрече с читателями. Салон красоты, чистка пёрышек, заход в бутик для подходящего платья, немного фривольного, чуточку строгого, максимум элегантного и не утяжелённого цветом. Пыльная роза, длина чуть ниже колен. К нему чёрные лодочки и сумочка в тон туфлей.

Отсылаю Надюшке селфи в обновке, и она присылает кучу сердечек и поднятый вверх большой палец. Сразу летят пожелания встретить шикарного мужика, чтобы Серёжа-козёл искусал свои локти. От напоминания о прошлом муже морщу нос и передёргиваю от морозных мурашек всей спиной.

Как говорится: Вспомни говно, вот и оно… Телефон надрывается песнью о вурдалаках, которую на Липатова установила Надюха. Давно я не слышала её, и от неожиданности и неприятия скапливается горечь во рту. Конечно, можно трусливо сбросить и загнать номер в блок, но Сергея такой демарш не остановит. Оборвёт звонками с других номеров, а потом заявится на порог.

— Да, — принимаю вызов, задерживая дыхание.

— Анит, мне надо поговорить с тобой. Давай встретимся, — слышу когда-то родной голос. Тяжёлый, хриплый, в моменты злости подавляющий.

— У меня нет времени. Говори по телефону, — отвечаю, уставившись в стену примерочной. Уже не так больно общаться с ним, но всё равно противно сжимается горло.

— Это не телефонный разговор, — понижает вибрацию и громкость. — Я могу заскочить в гости?

— У меня поезд. Еду на фестиваль в Питер, — отказываю в гостеприимстве. — По возвращении можем встретиться в кафе.

Не хочу, чтобы он заходил в квартиру и видел пустые стены с чернеющими шляпками гвоздей. Рамки с проекцией нашей совместной жизни полетели в помойку одни из первых.

— Хорошо. Я подожду.

Сбрасываю и глубоко вздыхаю. Мерзкое ощущение тошноты шлейфом окутывает после разговора. Почему-то, мне даже не интересно зачем ему бесполезная встреча. Я переболела и, благодаря чертовски бурной ночи, почти излечилась от него.

В Санкт-Петербург приезжаю ночью,