Муж вообще словно исчез из наших жизней. Не звонил, не пытался увидеться и помириться с сыном…

Злилась ли я на него за то, что он пытался сделать? Странно, но нет. В последнюю нашу встречу, когда он осознал, что натворил, Коля выглядел слишком жалким. Откровенно убитым своим же собственным поступком. И, возможно, не было наказания хуже, чем муки совести и осознание, что ничего уже невозможно исправить.

Я знала, что для нас все теперь закончено. Но переживала не о себе – переживала о сыне. Тимка был очень близок с отцом, так как же у Коли не хватало мозгов понять, что он все ещё нужен своему ребёнку?.. Что тот его, несмотря ни на что, все ещё ждёт?..

Мы с Тимкой как раз уплетали кулич, когда в дверь внезапно позвонили. Мы никого не ждали - позже я собиралась отвести сына к его друзьям, поэтому вряд ли кто-то мог прийти к нам сам…

Может, Коля одумался?..

С этой мыслью я и пошла открывать. И немало удивилась, когда на пороге обнаружила… свою свекровь.

Было даже искушение молча закрыть дверь у неё перед носом, но она, похоже, это поняла. Потому что поспешно проговорила…

- Ксения, разреши войти. Мне очень нужно с тобой поговорить.

Было в её лице нечто такое, что заставило меня молча отступить, пропуская её в квартиру.

Она аккуратно разулась, прошла на кухню. Увидев её, Тимка радостно оживился, воскликнул:

- Бабуля!

Хотел было броситься к ней, но вдруг остановился, посмотрел на меня с опаской, словно спрашивал разрешения. Я - коротко кивнула.

Нет, вовсе не забыла о том, чем кончилась наша с ней последняя встреча. Но отвергнуть сейчас эту женщину казалось все равно, что ударить лежачего – до того несчастной она выглядела.

Я смотрела, как Наталья Ивановна потянулась к своей сумке, достала оттуда яичко и, притянув Тимке, сказала:

- Христос воскрес!

- Воистину воскрес! – отозвался сын, передавая ей одно из наших яичек в ответ.

Я невольно отметила, что руки её дрожали, когда она приняла от внука этот дар. И улыбка, появившаяся на лице, была скорее виноватой и неловкой, нежели счастливой.

Свекровь обняла Тимку – так искренне, как никогда прежде, словно он наконец обрёл для неё какую-то ценность, а потом сказала:

- Тимур, родненький… можно я с мамой твоей поговорю?

Тимка отстранился. Снова посмотрел на меня и, не встретив возражений, важно кивнул:

- Можно.

Сын умчался в гостиную, а свекровь осталась стоять посреди кухни. Начинать разговор отчего-то не торопилась.

- Итак? – заговорила я первой.

Она тяжело вздохнула. Подняла на меня глаза с таким мученическим выражением лица, словно это забрало у неё все силы…

- Ты прости меня, Ксюша, - выдавила из себя с явным усилием. – Прости старую дуру. Как же я была не права…

Она прервалась, не спеша ничего добавлять.

Я ровным голосом поинтересовалась:

- В чем именно вы были не правы? Что невзлюбили меня ни за что с первого взгляда? Или в том, что убедили сына не покупать в браке жилье, чтобы мне ничего не досталось? Хотя я, между прочим, вкладывалась в семью и быт с ним наравне! Зарабатывала практически столько же!

- Я не знала…

- Нет, Наталья Ивановна, вы просто не хотели знать.

Переведя дыхание, я саркастично добавила…

- А может, вы каетесь в том, что тайком искали ему невест? Или и вовсе есть что-то ещё, чего я пока не знаю?

Она покачала головой. Ничего не отрицала, скорее сокрушалась о том, чего нельзя было отменить.

- Во всем. Была не права во всем, - сказала в итоге. – Можно я присяду?

Я заметила, что ноги её тоже дрожат. Коротко кивнула…

После небольшой паузы она вновь заговорила. И голос её звучал надтреснуто, сочился застарелой горечью и непреходящей болью.

- Тебе, конечно же, известно, Ксюша, что Коля рос без отца. Наверняка ты знаешь и о том, что отец его ушел к другой женщине… но вряд ли догадываешься, к кому именно.

Я нахмурилась. В голове замелькали смутные, неясные подозрения, которые никак не могли оформиться в связную мысль.

Наталья Ивановна слабо улыбнулась.

- Тебе наверняка часто говорили, как ты похожа на маму.

По спине у меня пробежал холодок. Я с вызовом бросила…

- Моя мама никого из семьи не уводила! Она всегда была и остаётся верна папе!

Свекровь кивнула.

- Конечно. А вот её сестра-близнец Алёна… именно та женщина, к которой ушёл мой муж.

Мне вдруг все стало ясно.

Её неприязнь ко мне с первой встречи. Её нежелание присутствовать на свадьбе…

Но я ведь не была во всем этом виновата!

Я даже толком не знала тётю Алёну. Она уже давно вместе с мужем переехала в другой город и они с мамой разве что созванивались – да и то по праздникам…

- Знаю, о чем ты думаешь, - снова раздался голос свекрови. – Конечно, ты передо мной ни в чем не виновата. Но я ничего с собой не могла поделать. Даже просто смотреть на тебя для меня было настоящей пыткой. И, эгоистичная в своей боли, я совсем не думала о том, что своими нападками на тебя делаю хуже своему же сыну…

Она закрыла ладонями лицо. Плечи её затряслись. Я с удивлением поняла, что она плачет. Нет, не просто плачет – рыдает.

Теперь её надрывный рассказ перемежался беспомощными, отчаянными всхлипами.

- Ксюша, я совсем мальчика своего не узнаю! После того, как вы поссорились, он потерял работу, стал пить, целыми днями лежит на диване и выходит из дома только в магазин за новой порцией алкоголя! Весь оброс, почти не моется, не расчёсывается… Я его нашла в отеле, перевезла к себе – думала, приведу в порядок, поставлю на ноги, но ничего не меняется! И я только теперь понимаю – не может он быть без тебя счастлив!

Свекровь резко встала и я с ужасом поняла, что она хочет упасть передо мной на колени…

Сумела удержать её за руки. Схватившись за мои запястья, как утопающая, она отчаянно взмолилась…

- Ксюша, я тебя умоляю… прости его! Вернись к нему! Спаси моего сына!

Глава 26

Он бродил рассеянным, безразличным взглядом по комнате.

Смотрел то в телевизор, то на стену, то в потолок, словно