— Прогноз погоды резко испортился. Лодка не возьмет столько народа…

— Поэтому вы решили оставить на берегу самого легкого члена экспедиции?! То есть меня? — вспылила я, но очень быстро сдулась, понимая, что куратор здесь ни при чем. Что на него просто давят. О том, что давит мой муж, тогда хотелось не думать. Но не думать не получалось. Помню, я вышла из деканата и поплелась вперёд, не разбирая дороги. Набрела на скамейку с видом на океан, уселась, но перед глазами вместо водной глади стояли совсем другие картинки. В тот день я словно прозрела. Увидела все, что до этого отказывалась замечать. Словно отдельные пазлы, наконец, сложились в единую картину. И все мне вдруг стало кристально ясно… Все. Что, почему, как? Начиная от ситуации с Бутановым (к которой, теперь уж я не сомневалась, Семен приложил руку), заканчивая исчезновением из моей жизни друзей и моим полным растворением в муже.

Испугалась ли я? Нет, наверное. Я была слишком оглушена.

Домой вернулась затемно. Даже Шведов уже вернулся.

— Где тебя носило?

— Как ты мог?

— Что у нас на ужин? Целый день голодный с этими учениями.

— Как ты мог? Я кто для тебя? Игрушка? Невольница? Ты что себе позволяешь?

— Понятия не имею, о чем ты. Пойду в душ. Тебе пятнадцать минут хватит, чтобы накрыть на стол?

— Я об экспедиции. Неужели ты не понимаешь, как для меня это важно? Ты… хоть… что-нибудь про меня понимаешь?

— Еще раз. Я понятия не имею, о чем ты. И я очень голоден.

Наши взгляды встретились. Я втянула в рот губы, не в силах поверить, что он вот такой. Почему я раньше этого не разглядела? А главное, что теперь делать? С полученной информацией, с нами, со своей жизнью, в которой как будто никого, кроме него, не осталось?

— Так поешь! — вспылила я и, выбежав из комнаты, закрылась в ванной. А уж там разрыдалась. Да так горько я плакала, что не сразу осознала, что Шведов стал ломать дверь. Вскочила, когда та на одной петле повисла, являя перекошенное лицо мужа.

— Не смей. Закрываться. Никогда.

Мне показалось, что еще немного, и он просто меня ударит. Я как завороженная смотрела на его сжимающиеся и разжимающиеся кулаки и начинала тихонько трястись со страху.

— Х-хорошо.

— Вот и славно, — кивнул Семен, подходя ближе. — Вот и умничка. Я так испугался. — Вместо того, чтобы ударить, как я было решила, муж привлек меня к груди, обхватил лицо ладонями и нежно поцеловал. — Очень испугался, — повторил, шаря настойчивым жадным взглядом по моему лицу. — Ты мое все. А эти экспедиции дурацкие…

— Они не дурацкие! — пискнула я, а в голове все равно тарахтело: он не ударил, он не ударил, боже, почему я вообще решила, что он на это способен?

— Может быть. Но ты пойми, Вер, у меня врагов море. А ты — моя единственная уязвимость. Если с тобой что-то случится…

— Ну что со мной может случиться? — не сдавалась я.

— Все, что угодно. Я не могу… отпустить.

— Ладно. Только, пожалуйста, не надо больше за моей спиной выкручивать людям руки.

— Если бы ты меня послушалась, ничего бы не случилось.

Я могла заметить, что не собака, чтобы его слушаться. Но к тому моменту я уже так поплыла от всего происходящего, что только покорно кивнула:

— Пойду все же ужин накрою.

— Подождет. Другой голод сильней.

Шведов рывком усадил меня на стиральную машинку, задрал халат, в который я успела переодеться, достал член и рывком в меня погрузился. Это был один из немногих раз, когда он меня взял не на кровати. И, может, поэтому я так зажглась, что едва не скулила, выпрашивая еще и еще. От позора сдерживало лишь то, что он наверняка бы не оценил моих воплей. Бог его знает, почему я так думала. Может, потому что он и сам был очень сдержан?

— Ну, вот и приехали. Вер!

Семену даже пришлось немного повысить голос, чтобы вернуть меня в реальность. Стряхнув упавшие на лицо кудри — волосы отрасли и теперь вечно лезли в лицо, я завертела головой по сторонам…

— Ты хотела к морю.

— Спасибо, — растерянно моргнула, глядя то на мужа, то на работающую на участке технику.

— Не пугайся, сегодня как раз заканчивают фундамент. У воды наверняка почти ничего не слышно.

— Ты все-таки определился с проектом? — догадалась я, оборачиваясь. Семен смотрел на меня как-то странно, отчего я капитально разнервничалась.

— Ты определилась. День на восьмой своего пребывания в стационаре.

— Да? Я не очень помню то время.

Это правда. Ни больницы, ни времени до нее, когда было особенно плохо. Только свою уязвимость от осознания, что я настолько стала непривлекательной, что даже Шведов, который трахал все что движется, на меня не позарился.

— Ничего, Вер. Главное, что мы это преодолели.

И тут рядом с нами припарковалась старая Тойота.

— Одну минуту, погоди…

Я кивнула, с удивлением наблюдая за тем, как из машины выбегает парень, вручает что-то Семену, улыбаясь и тараторя. Пригляделась — корзинка.

— Вер, на заднем сиденье плед. Захвати…

Я, конечно, тут же полезла в машину, а уже там меня догнало осознание — Семен прислушался ко мне и привез к морю. Обалдеть. И даже, похоже, озаботился тем, чтобы устроить пикник. Я растерла лицо, схватила плед и приметную папку. Увидев которую в моих руках, Шведов вопросительно вздернул бровь:

— Решила еще раз глянуть проект?

— Ну да. Это… ничего?

— Нет. Я рад. Пойдем? — Шведов переложил корзинку для пикника в другую руку и переплел наши пальцы: — Смотри, тут осторожней. Понарыли ведь. Убиться можно.

— А как мы спустимся к океану?

— Там лестница. Ее первым делом сделали. Сейчас как раз отлив. Должна проступить полоска песка.

Все это мне объяснив, Семен обменялся приветствиями с трудящимися на участке рабочими и легонько подтолкнул меня дальше.

— А разве стройку начинают в зиму?

— Почему нет? Мы же из сэндвич-панелей дом ставим. Это дело нескольких дней. А за зиму как