Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 76

Пустышка вылетает изо рта, описывая кривую дугу в воздухе и приземляясь на пол. Из маленького человечка вылетают совершенно нечеловеческие звуки. А потом я чувствую это. Запах.

Черт, только не это. Я не готова, не готова, не готова.

Миша показал, как тут все устроено — подгузники, салфетки, присыпка, мазь — но это все для меня слишком.

Запускаю руки в волосы, отхожу на пару шагов назад. Паника снова берет верх, и на глазах наворачиваются слезы. Наверняка это все от накопленного стресса, пережитой травмы, одиночества и отчаяния, но прямо сейчас я рыдаю похлеще девятимесячного пацана.

Наши завывания сливаются в целую оперу недовольных жизнью людей и перерастают в концерт по заявкам. За стеной слышится брань, и кто-то очень нервный стучит кулаком в стену. А вот и постоянный слушатель.

Всхлипывая, как последняя истеричка, я беру на руки сына (господи, как же уложить в голове, что моего) и, пытаясь не дышать, несу его к пеленальному столику.

Он туда не помещается. Всемогущая матерь, как же йети-муж это делал? Кручу здоровяка, пытаясь уложить, но он, не прекращая голосить, выворачивается и все норовит сесть. Ну конечно, как ходить начать, так это еще рано, а как сидеть в собственных какашках и орать — тут пожалуйста!

В конце концов, снимаю его со стола и кладу на пол. Пушистый бежевый ковер явно нравится пацану, он затихает и смотрит на меня своими зелеными бусинками. Я расстегиваю миллион пуговиц на его комбезе и вытягиваю ножки наружу. Запах становится активнее. Боже, дай мне сил. Мысленно отсчитываю «раз, два, три», чтобы д̶е̶р̶н̶у̶т̶ь̶ ̶ч̶е̶к̶у̶ расстегнуть подгузник и приступаю. Стоп. А где липучки? Где эти чертовы липучки??? Ощупываю плотно сидящий памперс на ребенке и не понимаю, это что, новый квест какой-то? Найди отверстие, чтоб разминировать бомбу? Меня подставили! Это самые настоящие трусы!

Так, спокойно, вдох-выдох, нет, пожалуй, только выдох. Трусы — это даже проще, да? У меня тоже такие есть, я справлюсь. Тяну странное изобретение за края вниз, тяну, тяну сильнее, глаза слезятся уже не столько от отчаяния, сколько от запаха, смешанного с картинкой происходящего. Да чтоб тебя, Марсель! Лежи спокойно!

Но мальчишка, с безумным именем, данным ему психопаткой — я все еще не верю, что мной — считает, что мне нужна помощь. Он дрыгает ногами, пытаясь поскорее выбраться из адовых трусов, попутно измазывая себя в их содержимом. Нет, пожалуйста, нет.

— Марсель! — чуть не хнычу я.

Оперативно скручиваю полный радостей подгузник и откидываю в сторону, зажимая пухлые ножки на весу. Черт, бежевый ковер! Салфетки! Мои руки!

Тянусь к пеленальному столику за неблагоразумно оставленной там пачкой влажных салфеток, подцепляю их кончиком пальцев, изгибаясь чуть ли не мостиком, и сбрасываю на пол. Достаю сразу горсть спасительных средств гигиены и подкладываю под младенца. Еще горсть помогает стереть мне следы детской неожиданности с собственных рук, потом с ребенка. Что делать с ковром, черт побери?!

Отпускаю ноги сына и принимаюсь очищать длинный светлый ворс. Марсель, почувствовавший свободу, тут же перекатывается на живот и уползает на четвереньках за кровать. Голозадый. Да и плевать. Все самое интересное он уже сделал в эти чертовы подгузники-трусики. А меня больше волнует, кто додумался стелить в детской этот гребаный бежевый ковролин?

Тру злосчастный ворс, проклиная тот турник, что встал на пути моего счастья.

Если бы не эта дурацкая травма, вполне вероятно, я сейчас чувствовала бы эйфорию от этих мамских дел, летала на крыльях гормона, нюхала попку младенца, словно пыльцу единорога, и не помнила, что была и другая жизнь. Что была другая я.

Но, как назло, я все помню.

Словно это было вчера.

За диваном раздается странное журчание, и меня охватывает новый приступ подкатывающей истерии. Это не может быть моя жизнь, просто не может!

— Господи, — возвожу глаза к потолку, беззвучно взывая к парню наверху, хотя никогда в него не верила. — Пусть это не будет огромной лужей, — молюсь впервые в жизни. А говорят, только тряска самолета способна сделать атеиста верующим.

Но, судя по распространяющемуся по комнате запаху, я так и умру ни во что не веря.

— Марсель, — хнычу, пробираясь к неугомонному пацану за диван. — Нет! Фу! — кричу, увидев в его руке соску. — Где ты ее взял?!

Выхватываю пустышку ровно за мгновение, как она окажется в распахнутом рту и получаю новую порцию воя. Со слезами, соплями и слюнями. К захлебывающемуся плачу присоединяется очередной стук в стену.

— Себе постучи! — ору в ответ.

Нервы окончательно сдают. Нужно выбираться отсюда. Хватать чемодан, деньги, шампунь и линять! Точно. Найти бы еще телефон! И ребенок… не оставлять же его посреди надутой лужи в близи к опасным предметам? Я не опытная мать, но и не совсем идиотка.

Так. План. План.

Дитё — помыть. Телефон — отрыть. Сестру — найти.

План — отстой, но каким-то чудом придает моральных сил, потому что зажигает свет в конце этого адского туннеля.

Подхватываю орущего писуна на руки и несу в ванну. Пока я, жестокая женщина, игнорировала его ор, он успел изваляться в луже, которую надул и теперь никакие салфетки ни его, ни меня не спасут. Закидываю младенца в ванну, он тут же прекращает плакать и с интересом смотрит на меня. Что? Любишь купаться, крикун?

Это хорошо.

Открываю воду над раковиной, жду, пока прольется. Поворачиваюсь к Марсу — он уже на четвереньках и ползет по дну керамической ванны к свисающей с крана мочалке. Ни на мгновение глаз не оторвать! Что за неугомонное существо?!

Поднимаю его и снова усаживаю на попец, стягиваю грязный полурасстегнутый комбез, который это не спасло. Фу, хоть перчатки надевай, ткань вся пропиталась детским фонтаном. Откидываю грязную тряпку на пол

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 76