От волнений, переживаний и воспоминаний я не могла вести машину, и пошла пешком. Нет, никаких метаний и горений в моей душе не было – была грусть. Все эти годы я запрещала себе думать о Марке, и вспоминать о том, что было между нами. Теперь позволила. Да, он делал глупости, и ошибался по поводу меня. Часто пропадал и не выходил на связь. И не дарил мне подарков и цветов. Но, он написал мне песню. Много ли на свете женщин, которым посвящали песни? И покрасил волосы, стоило мне сказала, что нравятся блондина. А я не оценила этих поступков, недовольная, как мне казалось, недостаточным с его стороны вниманием. Я, взрослая и умная женщина, тоже ошибалась…

… Вернувшись в Москву, сразу отправилась к себе, никому, даже Марго, не позвонив – мне нестерпимо хотелось в МОЙ ДОМ, в свою квартиру. Вошла и остолбенела – в прихожей горел свет, а в гостиной бубнил телевизор. Марго? Машка?

Я быстро шагнула вперед. Дежавю! На диване сидел Марк, и щелкал пультом телевизора.

– Ты что тут …? – пробормотала я, не веря глазам. Даже головой потрясла, что бы прогнать видение.

Но оно не исчезало. Марк отбросил пульт, встал и подошел ко мне. Да, он изменился. Теперь он был МУЖЧИНОЙ. Большим, сильным, и с грустными глазами.

– Привет! – сказал он, и обнял меня – Я видел тебя на концерте. Ты плакала. Прости… Я был таким дураком…

Слегка отстранился, взглянул на меня, и произнес:

– Простишь?

Глаза Марка уже не были грустными – они были затуманены желанием, а на губах появилась легкая лукавая улыбка… Он знал что прощу, что простила давно, да и прощать не за что.

– И что ты лыбишься? – спросила я, и хотела парня оттолкнуть, но почувствовала… почувствовала…

Ноги млеют, я обхватываю Марка за шею, что бы не упасть, и мы падаем вместе, на старинный ковер, доставшийся мне от бабушки.

Конец.